Нет ничего тайного, что не стало бы явным особенно когда и не таишь его. «Творческий подход» Горбачёва живо заинтересовал «больших друзей былой России». На Западе Михаила Сергеевича приметили и оценили. Почти как героя той песни: «Там, на шахте угольной, паренька приметили, руку дружбы подали, повели собой». Михаилу Сергеевичу тоже протянули «руку дружбы» за счёт Советского Союза и тоже повели с собой. Долго вести не пришлось: Горбачёв завёлся с пол-оборота. В итоге стороны нашли друг друга так быстро, что и искать не понадобилось! Михаил Сергеевич с его геростратовскими мыслями немедленно пришёлся по сердцу «друзьям вчерашней России». Там сразу увидели, что после реформ Горбачёва этому жалкому Герострату останется лишь одно: воскреснуть только для того, чтобы тут же удавиться от зависти!
Там Михаил Сергеевич не таил себя не только по причине длинного языка, но и потому, что он хотел быть услышанным! И не только услышанным но и понятым! Так оно и случилось: его услышали и поняли. «Насквозь» поняли! Да и как было Западу не понять собственных чаяний! То, на что, как вода в песок, уходили десятки лет и сотни миллиардов долларов, шло в руки «по плану очередной пятилетки» и за классические «тридцать сребреников»! «Товарищам с братского Запада» оставалось лишь не пустить это дело на самотёк, параллельно с этим пустив «козла Горбачёва» «в огород Советского Союза».
Именно там и родились слова «ускорение» и «перестройка», которые Горбачёв уже в ближайшее время намеревался использовать в качестве дымовой завесы для обеспечения успеха любимого созидания: разрушения.
Именно там Горбачёву и порекомендовали «коллектив единомышленников» не столько Горбачёва, сколько Запада. И среди них такие зубры антикоммунистического подполья в недрах коммунистического Олимпа, как Яковлев, Медведев, Арбатов, Бовин, Шахназаров. Этим «товарищам господам» надлежало окружить Михаила Сергеевича всесторонней заботой да так плотно, чтобы он уже и не вырвался из этого окружения! Надо отдать должное Горбачёву: он и не пытался.
Да, планы пока только на уровне мыслей у Михаила Сергеевича были наполеоновские, то бишь, геростратовские. Он хотел «вернуть Россию в лоно цивилизации» а для этого требовалось разрушить «ущербную» государственность русского народа. Отсюда: вся настоящая и будущая деятельность Горбачёва могла быть только одного свойства. Он ещё не решил, как назовёт это мероприятие хотя на Западе уже решили, и не спросив его! но, в любом случае, это было бы не попыткой выхода из кризиса, а обострением кризиса до предела с целью развала «казарменного социализма» и замены его «свободным капитализмом». Такая цель была у заказчиков единомышленников в интерпретации Горбачёва, такая цель была и у самого Горбачёва!
Разумеется, подобными замыслами Михаил Сергеевич не счёл возможным делиться даже с Юрием Владимировичем: тот, в его представлении, был всего лишь «демократствующим сталинистом». Юрий Владимирович не приветствовал бы столь «радикального обновления социализма до его полного исчезновения». Узнай он о планах своего протеже и Михаил Сергеевич сам исчез бы задолго до полного исчезновения социализма! Потому что «дружба дружбой, а коммунистический гусь капиталистической свинье не товарищ!».
Поэтому Горбачёв поделился мыслями и прочими сведениями с грифом «Совершенно секретно! В одном экземпляре для члена Политбюро!» только с единомышленниками из Вашингтона. Нет, с единомышленником из Оттавы он тоже поделился: с Яковлевым. Правда, сам Александр Николаевич поделился с ним единомыслием ещё раньше когда де-факто вербовал Михаила Сергеевича на службу общечеловеческим ценностям в лице их главного выразителя администрации Белого дома.
Именно благодаря протекции Яковлева, «там» мысли Горбачёва нашли вполне пригодными для доработки их в планы и поставили секретаря ЦК «на учёт» и «на довольствие».
Заодно с постановкой «на учёт и довольствие» Михаилу Сергеевичу поставили первую задачу она же задача номер один: нейтрализовать Романова. Горбачёв поостерёгся снисходительно фыркать при упоминании этой фамилии и правильно сделал: «за бугром» к личности Григория Васильевича относились не так легкомысленно, как в Москве. Тамошние советологи и прочие советчики предостерегали заказчиков от чрезмерного энтузиазма по поводу сегодняшнего положения и ближайших перспектив Горбачёва. Да, парень был перспективным но не следовало забывать о том, кто мог сделать эти перспективы достоянием прошедшего времени.