Но в любом случае, Романов мог не опасаться Алиева: как минимум, «падающего подтолкни» это не его части. Одно дело «рассыпаться» перед рассыпающимся Брежневым и совсем другое: «сыпать» единомышленника. А в том, что их с Алиевым не разделяет «стратегическая пропасть», Романов не сомневался. Гейдар не Горбачёв. За это говорило и его прошлое, и его настоящее. Гейдар прагматик-производственник, а не безголовый реформатор образца «главное ввязаться в бой а там видно будет!». Конечно, в нём чуть меньше здорового консерватизма, чем в Романове но всё равно: свой брат-консерватор!..
Шестнадцатого декабря состоялось давно ожидаемое и давно заслуженное событие: Щёлокова «сняли с министерства внутренних дел». Правда, событие вместо «вселенского» в масштабах СССР размаха, оказалась местного значения. Этим скромным шагом Юрий Владимирович и ограничился: ожидаемого второго шага не последовало. Более того: за Николаем Анисимовичем сохранили всё его имущество, движимое и недвижимое, включая «собственную шкуру»! Но мало кто сомневался в том, что надолго: люди «Андропова» уже «вооружились лопатами» и не только для того, чтобы всего лишь «подкопать» Щёлокова. Параллельно с «раскопками» отставному генералу армии «отрывали последний окоп полного профиля»: стандартные два восемьдесят.
На место Щёлокова Юрий Владимирович определил чекиста Федорчука, авансировав его согласие заменой трёх генерал-полковничьих звёзд одной генерала армии. Имеющийся у него крупный недостаток выдвиженец Черненко, Федорчук полностью компенсировал многочисленными достоинствами: грубость, хамство, незнакомство с лирикой. С учётом таких данных, он представлялся идеальной кандидатурой для возглавления работ «по санированию милицейского общества».
Как человек дела в отношении другого человека, в своей практической деятельности генерал неукоснительно исповедовал верность принципу «Лес рубят щепки летят!». Другого такого «рубаки» ещё поискать надо было и всё равно не найти! Юрий Владимирович не сомневался: этот «наломает дров» от души в смысле: из душ человеческих. Но это был тот редкий случай, когда подобный творческий порыв лишь приветствовался. А всё потому, что «лучше перебдеть, чем недобдеть!».
На КГБ, к очередному неудовольствию Романова, остался верный андроповец Чебриков. Отношения с ним, как не сложились с самого начала, так и не складывались до сих пор. А ведь, казалось бы, «одно дело делаем: ты по-своему, я по-своему». Оба представляли опору государственности: один тайную полицию, другой ВПК. Чебрикову уже по должности полагалось иметь «правильные» взгляды однако он упорно не соответствовал. Дошло уже до того, что он не только не спешил демонстрировать «верность идеям» но и примыкал к Горбачёву!
Романов терялся в догадках: не штафирка ведь партийная а, поди ж, ты! С чего это гэбэшник так «возлюбил ближнего своего»?! Оттого, что «ближний» «свой»?! То есть, всё, что от Андропова «чистое», а, коль скоро Романов «от себя», то он «нечистый»?! Отсюда с неизбежностью вытекал огорчительный вывод: Чебриков даже не в перспективе, а уже сейчас дополнительной гирькой ложился на чашу весов Горбачёва. Григорий Васильевич не сомневался в том, что Андропов в самое ближайшее время «протолкнёт» Чебрикова в Политбюро хотя бы кандидатом в члены. И, ладно, если бы Генсек создавал комфортное большинство для себя: ведь он создавал его для Горбачёва, пусть и впрок!
В контексте последних лет политической биографии Романова, люди непосвящённые и даже посвящённые должны были полностью исключать какой бы то ни было интерес Григория Васильевича к «телодвижениям наверху». Ведь бывший кандидат в партийные цезари не только «выпал», но и «упал»! С учётом партийно-номенклатурных традиций обратный маневр казался чудом не меньшим, чем воскрешение Христа. А так как правоверному коммунисту надлежало быть таким же правоверным «атеистом по совместительству», то «воскрешение» Романова не допускалось и теоретически.
Только «пророки» в очередной раз отработали «пальцем в небо». Даже, если сегодняшний Романов ещё и не воскрес Романовым вчерашним, то ему, как минимум, было, от чего задуматься. Последняя информация из Кунцевской больницы от верных людей, а не от «многоликого» Чазова неожиданно отработала «живой водой»: пробудила, если не былые надежды то хотя бы воспоминания о них. И не в контексте романса «Не пробуждай воспоминаний ушедших дней, ушедших дней». Романову вдруг показалось, что снова «всё может быть».