Горбачёв поморщился и с отвращением хлебнул из чашки: кофе он так и не полюбил, и «принимал» его только из угождения супруге.
Ну, это по партийной линии, осторожно выглянула из-за чашки Раиса Максимовна. А что с президентством? Что Верховный Совет?
Немногим лучше, махнул свободной рукой Горбачёв. Лукьянов портится с каждым днём. Того и гляди, соберёт Верховный Совет да и скинут меня.
Как это?! побледнела Раиса Максимовна.
Очень просто. Консервативным силам даже не нужен переворот: съезд уберёт Горбачёва из партии, а сессия Верховного Совета с поста Президента
Каким образом?! Миша, говори проще не на трибуне!
Михаил Сергеевич вздохнул, и стараясь не перебирать с иронией, осторожно, с лёгким упрёком во взгляде, покосился на жену.
Раиса Максимовна, в Законе «Об учреждении поста Президента СССР» есть такая статья: сто двадцать семь. А в ней есть пункт восемь. Так, вот, этот пункт я за последние дни выучил наизусть. Не от хорошей жизни, разумеется, а потому что он гласит цитирую дословно: «Президент СССР обладает правом неприкосновенности и может быть смещён только Съездом народных депутатов ССР. Инициатива постановки может исходить и от Верховного Совета, с учётом заключения Комитета конституционного надзора» Ты понимаешь, что это значит?
Губы Раисы Максимовны загуляли друг по дружке.
Понимаю
В отличие от Генсека-президента, его жена соображала быстро и момент «понимания» не продлился дольше момента: глаза «первой леди» тут же сузились до размера щёлок, а взгляд обледенел.
Значит, надо пресечь эту авантюру на корню! Надо обезопасить себя от любых поползновений со стороны Лукьянова!
Я уже продумываю этот вопрос, многозначительно улыбнулся Горбачёв.
Только продумываешь?!
Виноват, тут же перестал улыбаться Михаил Сергеевич. Уже прорабатываю. И поверь, Раиса Максимовна: это не маниловские прожекты. Никаких даже аллюзий. Вопрос-то судьбоносный.
Горбачёв взглянул на часы, салфеткой обмахнул губы тоже уроки жены и встал из-за стола.
Ну, мне пора.
Я тебя провожу.
В коридоре Раиса Максимовна «интеллигентно» приложилась губами к щеке мужа.
Будь с ними построже. Жду тебя со щитом
Горбачёв поднялся на «свой» этаж и недовольно нахмурился: на горизонте у дверей его приёмной отчего-то не виделось толпы избранных. Приглашённые не жужжали в приёмной, как шмели у Гоголя в «Ревизоре», не выходили покурить в коридор, и не тряслись полушёпотом голосовыми мембранами. «Оскорбление Величества» было налицо.
Михаил Сергеевич быстро вошёл в кабинет, на ходу бросив вскочившему на ноги Болдину:
Зайди!
Горбачёв ещё не успел подойти к столу а Болдин уже раболепно тянулся у дверей.
В чём дело, Валера?!
Михаил Сергеевич раздражённо шлёпнул папкой по столу.
Где все эти?
Пятидесятишестилетний «Валера» член ЦК и кандидат наук с двумя высшими образованиями виновато отзвенел челюстями.
Так ещё десять минут, Михаил Сергеевич
Болдин выразительно скосил глаза на настольные часы.
Горбачёв недовольно поморщился: не привык к оппозиции даже по мелочам. Хотя винить он мог лишь себя, ибо сам был виноват: смолоду не заступал на службу ни досрочно, ни сверхурочно. В этом отношении он был верным учеником и последователем Михаила Андреевича Суслова: тот, как штык, не смотря ни на какие «коврижки», в девять прибывал, в восемнадцать отбывал. А всему виной Никита Сергеевич: «Тот, кто задерживается на работе после шести, ничего не делал в рабочее время!».
Ладно, иди, паси их. Как заявятся сразу же ко мне!.. Вольтерьянцы хреновы!
Не глядя на строевой разворот с прогибом Болдина, Михаил Сергеевич энергично опустился в кресло. Рука его привычно дёрнулась за папкой с ежедневным докладом о ситуации в стране но папки на месте не оказалось. Из этого с достоверностью в сто процентов следовало, что Крючков основательно подготовился к заседанию. Наверняка, Председатель КГБ заявится вместе с «бомбой». Горбачёв водворил руку на место и задумался. Но мысли не приходили. Зато тревожных предчувствий было, хоть отбавляй. И, если из рук ничего не валилось, то лишь потому, что ничего в них и не было.
Объяснялось всё очень просто: настроение. Настроение было совершенно не рабочим. По двум причинам сразу. Одна была приятная: завтра в отпуск, другая другая: окружение президента активизировалось, наглядным доказательством чего являлось предстоящее заседание. Да, собирал его президент, у себя в кабинете, в избранном лично им составе, но это решение было вынужденным. Оно диктовалось не столько традицией, согласно которой временно отбывающий лидер наставлял «остающихся на хозяйстве». Горбачёв вынужден был согласиться на это заседание: настолько сильным и упорным оказалось давление «верных соратников».