Патер Лаврентий вышел из кареты. Теперь он видел, куда его привезли.
Антонио подошел со стариком к мосту. В то время, как часовые окликнули их, подъехал другой экипаж и тоже остановился неподалеку. Антонио, подозрительно взглянув на него, хотел поскорее пройти мимо часовых, но солдаты скрестили ружья и не пропускали его, хотя он со злостью в душе и крикнул, что действует именем короля.
Часовым было строго приказано не впускать никого ночью. Они отвечали Антонио, что он должен непременно представить письменный приказ.
— Тогда я требую именем господина маркиза д'Анкр, маршала Франции, чтобы сейчас же доложили обо мне коменданту де Ноайлю! — грозно крикнул Антонио.
— Кто вы и что вам нужно ночью от коменданта Бастилии? — раздался голос у моста, и вслед затем подошел высокий пожилой офицер.
Часовые сделали ему на караул. Антонио взглянул на подошедшего и узнал де Ноайля. Он был знатного рода и отдыхал после долгой службы на почетном месте коменданта Бастилии. Де Ноайль был горячий приверженец королевы-матери и Гизов. В настоящую минуту он, видимо, вернулся из города.
— Я прислан маршалом Кончини, господин комендант, и привез вам арестанта, которого завтра допрошу и распоряжусь относительно его судьбы, — отвечал Антонио.
— Помню ваше лицо, — сказал старый Ноайль, — но распоряжаться можно только по письменному полномочию.
— Вот мое полномочие, господин комендант, — вполголоса отвечал Антонио, подавая перстень маршала, — надеюсь, этого довольно, чтобы вы подчинились моим распоряжениям. Прошу вас прямо отвечать, согласны ли вы, потому что в противном случае, я должен буду немедленно принять меры, чтобы приказание маршала было исполнено!
Тон этого человека был так дерзок, что старому коменданту очень хотелось резко отказать ему, но он передумал, чтобы не рассердить всемогущего маршала.
— Мне достаточно перстня, милостивый государь, идите за мной с арестантом, — сказал он, первым переходя через Мост мимо часовых.
Антонио и патер Лаврентий последовали за ним. У огромных ворот светились окна караульного помещения, примыкавшего к стене. Часовые вызвали дежурного офицера, который отворил маленькую дверь ограды. Комендант и два его спутника вошли в комнату внутри толстой каменной стены…
Офицер шел за Ноайлем. Через второй подъемный мост они попали во двор Бастилии. И тут день и ночь стояли часовые.
Старому патеру не нашли нужным завязывать глаза. Дверь тюрьмы отворилась и явился сторож с фонарем. Антонио и патер пошли вперед, за ними комендант и офицер.
В конце длинного коридора они поднялись по лестнице во флигель, где жил комендант и служащие. Высокие сводчатые плохо освещенные коридоры имели какой-то зловещий вид — в них было совершенно тихо и пусто. Большие двери по обеим сторонам вели в комнаты служащие, которые редко выходили из стен Бастилии.
Комендант передал арестанта офицеру, велев отвести его в одну из пустых камер и доложить, в которой из башен она находится, потам холодно пригласил посланца Кончини к себе объяснить, в чем состояло данное ему поручение.
Антонио попросил офицера выбрать для арестанта камеру понадежнее и пошел за Ноайлем в его квартиру, отличавшуюся простотой обстановки. Лакей принес свечи и ушел.
— Как зовут арестанта, милостивый государь? — спросил Ноайль своего гостя, — и в чем состоят распоряжения относительно него?
— Его пока не надо заносить в списки, господин комендант. За ним необходим самый тщательный надзор. Как в камеру принца Конде, так и к этому арестанту никого нельзя допускать: ни доктора, ни священника, ни сторожа. Это высочайшее приказание!
— А если он потребует помощи или причастия? — спросил Ноайль.
— И в этом ему надо отказать, господин комендант.