Именно так, Господи! Сатана, конечно, продолжает, как теперь выражаются, «борьбу за мозги человека». Проще говоря за его сознание: он совращает и сманивает людей. Но это бесчестное дело он делает честно и строго в рамках имеющихся договорённостей. Так, что напрасно «господа подписанты»
Я вновь покосился на донос в свой адрес.
делают из этого, широко известного, факта «сенсационное разоблачение».
Выбивая пальцами барабанную дробь из столешницы, Господь «ушёл в себя». Мне, «как сознательному бойцу за дело Светлого Будущего», оставалось лишь терпеливо ждать «возвращения». А пока Господь отсутствовал, можно было относительно спокойно в рамках непреходящего беспокойства обдумать создавшееся положение. Анализ не радовал: вопрос был поднят и об его успешном положении, тем паче, под сукно, теперь и речи не шло. Для того чтобы питать иллюзии «в обратную сторону», я уже слишком хорошо узнал нравы заведения под названием «Рай». Да и Господа я узнал достаточно хорошо. Нет, постичь его трансцендентную сущность как завернул-то, а?! невозможно: на то она и трансцендентная. То есть: непостижимая. Но постичь эту трансцендентность не «вообще», а применительно к себе я уже мог: опыт-с. К сожалению, ничего хорошего это постижение мне не обещало. Пусть не сейчас, но в самом ближайшем будущем это, как водится!
Господь, тем временем, закончил процесс самопостижения. Я нутром почувствовал: босс готов к объявлению приговора. Поэтому напрягался я не только внутренне.
Ну, что ж, ОУО
Напряжение достигло степени активного потоотделения: ОУО да ещё без прилагательного! И всё это под выразительную паузу, не поддающуюся расшифровке!
будем думать: вопрос серьёзный.
У меня отлегло всё и от чего только могло. С такой редакцией приговора я не мог не согласиться.
Думать будем вместе, Ваше Святейшество!
Меня почтили и я не отказывался думать. Тем более «под таким соусом».
Начинайте прямо сейчас!
Слушаюсь, Господи!
И я выполнил строевой разворот. Знаю, что Бог не приветствует чинопочитания на рабочем месте но это не моя вина: ноги сами развернулись вместе со всем остальным хозяйством. И я не осуждал их за это: я понимал их
Глава вторая
Информация о моём несостоявшемся падении разнеслась в мгновение ока. В прямом смысле: я не успел и глазом моргнуть. «Моргнул» Господь, в очередной раз доказавший, что он строг, но справедлив. Правда, не всегда это у него получалось в меру. Прости мне, Господи, но, чаще всего, приоритет отдавался строгости. Может, Всевышний и не хотел этого, но так получалось. Почти всегда. Хотя с нами, ангелами, иначе нельзя: на голову же сядем!
Итак, я ещё не успел дематериализоваться из кабинета а меня уже заждались глаза всех без исключения обитателей Рая. Я ведь не голословил, когда заявил Всевышнему: «секрет Полишинеля». Друзья таковых, к сожалению, всегда меньшинство искренне поздравляли меня с благополучным исходом из кабинета Всевышнего. Масса, ожидавшая сенсации и не получившая её, отработала собой: активно прогибалась при встрече с Его Святейшеством Надъархангелом ОУО, и неэкономно лучилась рабским подобострастием. Словом всё, как у людей.
Что же до пожелавших остаться неизвестными очень даже известных «доброжелателей», то я и сейчас не обманывался на их счёт. Несмотря на всю свою пакостность а, может, благодаря именно ей народ этот был всё больше серьёзный, которого одним неудачным заходом на цель не отвратить от задуманного. Они словно иллюстрировали собой пусть и «идя от обратного» слова одного земного поэта:
«Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла»
Поэтому я не питал иллюзий ни относительно себя, ни относительно «доброжелателей», ни относительно формата нашего «творческого сотрудничества». Я был убеждён в том, что «добра» они будут «желать» мне ещё очень долго: всегда! Только впредь это будет несколько умнее не в формате «кавалерийского наскока». Ребята поняли, что Господа таким убогим доводом не прошибёшь. И тут надо либо «охватить товарища работой», либо зайти на цель с «булыжником» поувесистей. Поэтому я не был столь наивен, чтобы тут же, не отходя от чина, начать «хоронить» своих недругов вместе с их замыслами. Именно замыслы исключали легковесность подхода: ведь это меня должны были «похоронить»!