Так, сказал Чесноков и опустил кресло. Затем он повернул лампу, снова приподнял кресло и еще поправил свет.
Чтобы не смущать его, Рубахин отвернулся и занялся мальчиком.
Новый врач вел себя странно. Он словно бы только и думал, как оттянуть время. Помыл и вытер руки, подошел к шкафу, приоткрыл и закрыл его и вернулся к пациенту.
Так, прошу вас Ясно, надо удалять. Разрешите, я проверю остальные Очень хорошие зубы. А этот да, этот придется удалить.
Только знаете, доктор, сказал пациент, мне не надо замораживать, я не люблю.
Как не надо? смешался Чесноков и пошел снова мыть руки. Всегда лучше обезболить.
Но пациент стоял на своем.
Лучше уж я сейчас потерплю, зато потом сразу пройдет.
Раз больной просит сам, вмешался Рубахин, можно и не обезболивать, тем лучше
Он подошел к Чеснокову, слегка подтолкнул его к столику.
Чесноков взял щипцы.
Ну и правильно, и чего же тут думать! ободрил Рубахин и повернул его к креслу.
Виноват, минутку, сказал Чесноков и хотел снова отойти, но Рубахин придержал его сзади и не пустил.
Чего уж там, сказал он, давайте мы его пока удалим, а потом уж
Вот тогда это и произошло. Чесноков наклонился к больному и выпрямился в странном изнеможении, держа в щипцах удаленный зуб.
Больной, не закрывая рта, недоверчиво косился на него.
Все, сказал Чесноков.
Уже? спросил больной.
Уже.
Ха!..
Что?
А я и не почувствовал.
Ну уж не говорите, не поверил Чесноков.
Нет, я, знаете, вообще ничего не почувствовал, все больше удивлялся больной. Очень удачно, очень.
Вот и все в порядке, сказал Рубахин.
Больной поднялся и вышел из кабинета, посмеиваясь и крутя головой. Чесноков нагнал его и спросил еще раз:
Нет, вы действительно ничего не почувствовали? Я интересуюсь, потому что это очень странно, этого не может быть.
Медицина! сказал больной и, обращаясь к очереди, посоветовал: Главное, это не надо обезболивать. Раз! И готово.
Чесноков вместе с ним вышел на улицу. Здесь он сердечно пожал больному руку и стоял, глядя ему вслед, и халат его развевался на ветру.
Из двери выбежал Рубахин:
Сергей Петрович, вас ждут!
Когда они вернулись в кабинет, в кресле Чеснокова уже сидела женщина.
Я сейчас, мальчик, подожди еще немножко, сказал Рубахин своему пациенту и на всякий случай опять занял место за спиной Чеснокова.
Тогда уж мне тоже не надо делать укола, попросила женщина. А то я укола боюсь.
Чесноков опять упал духом и взглянул на Рубахина.
Может быть, все-таки лучше обезболим? сказал Рубахин.
А впрочем, перебил его Чесноков и взял со столика щипцы.
Он сосредоточился и на минуту стал равнодушен ко всему на свете, кроме сидевшей перед ним женщины. Лицо его было спокойно, и только глаза возбуждены и даже, казалось, веселы. Он наклонил голову, сделал незаметное движение и сказал:
Все.
А зуб? спросила женщина.
Вот он.
Что же я мучилась! воскликнула она.
Следующий, волнуясь, позвал Чесноков.
Видал? сказал Рубахин своему мальчику, который сидел, по-прежнему стиснув зубы.
Мальчик покачал толовой.
Что же, я так и буду стоять над тобой целый день?
Мальчик молчал.
Следующим пациентом Чеснокова был я. Мою первую встречу с ним я запомнил навсегда. Он стоял над креслом, в котором я сидел с разинутым ртом.
Все, можете идти, сказал он мне.
Я не сразу понял его.
Как, уже?
Следующий, сказал Чесноков.
Он уже не смотрел на меня. Он не совсем понимал, что происходит, но сердце у него колотилось медленно и весело.
Мне надо было уйти, чтобы не мешать ему, а я не мог.
Я остановился в дверях и смотрел.
В кресло усаживался следующий, а Чесноков подошел тем временем к мальчику, который, стиснув зубы, сидел перед Рубахиным, и сказал:
Ну-ка!
Мальчик поспешно открыл рот.
Чесноков наклонился, одновременно прихватив со столика щипцы, и через мгновение сказал:
Иди к маме.
Рубахин смотрел на него молча. Он немного испугался. Но затем преодолел свою робость, вздохнул и обнял Чеснокова.
Вечером он вел Чеснокова по городу, знакомя с ним всех, кого считал того достойным. Едва ли не первым Рубахин познакомил с ним меня.
Это наш учитель. А это наш новый зубной врач, новое пополнение. А какой это врач скажу лишь одно: я за свою практику такого еще не видел.