Но этот звук Какой он чистый!
Какой молящий, неземной:
О, прикоснись ко мне скорее,
Хранитель мой, товарищ мой,
Я оживить тебя сумею.
Его душа слезоточит,
Как Богоматерь на иконе.
Это его ты слышишь стоны,
Когда Вселенная молчит.
***
Я кажется, говорила когда-то:
Мечтаю услышать, как ты играешь.
Я давно уже не ты же знаешь
Знаю.
Твоих рояль давно не помнит рук.
Тогда откуда этот звук?
Не приходя в сознание
Не приходя в сознание,
Не различая лепета
Вселенского, астрального,
Из тысячелетий слепленного,
Невидимым касанием,
Межзвёздной сопричастностью,
Становишься соучастником.
Не приходя в сознание.
Перетекая ядрами,
Межклеточною жидкостью,
Распознаванью радуясь
Меж древними улитками,
Струнами оголенными,
Коротким замыканием,
Становишься улыбкою.
Не приходя в сознание.
Пальцами полускрюченными
Делаешь, что должно.
А там уж как получится.
А там уже как сытожится.
Оперировать малым?
Ссылаясь на многовековую усталость?
Не приходя в сознание.
И где-то мелькнёт предательски
Мыслишка о неизбежности,
О вот за углом заждавшейся
Необоримой вечности,
О выстрелом сердце раненом,
О горестном и о пламенном.
Не приходя в сознание.
И кем бы то ни предписывалось,
И сколько бы там ни осталось,
Средь неоспоримых истин
Довольствуешься малым.
Не приходя в сознание.
Позволь тебе этого не позволить
(На текст Лёна «Позволь, я напишу тебе осень»)
Страшное, вчерашнее. По сути, уже ненужное.
Но дело своё сделало оставило безоружным.
Обогнавшее надежду простую, понятную
Взамен на историю пустую
Прикроватную. С леденцами мятными,
Чтоб меньше тошнило при взлёте
И при посадке.
Разрушительно. Уничижительно. Непростительно.
По отношению к себе, в первую очередь.
Очень.
К точке невозврата слишком близко.
Как Чкалов под мостом пролетал низко,
Из бледно-голубого в алое
Предрассветное, невиданное, небывалое.
Все жёстко. Просчитано. Улыбка змеиная.
Только hardrock и повадки осиные.
Не потому нет тепла, что ветер сдувал.
А просто его здесь никто не желал.
Или не знал?
И что же?
Ни книжек детских, ни рыжих котов,
Ни запаха бабушкиных пирогов?
Никогда-никогда здесь не бывало?
И лоскутного тряпочного покрывала? Тоже?
Но вот же камин, у тебя есть камин.
А зра у тебя есть? По науке кумин?
Ещё нужны кинза и барбарис.
Ну и надеюсь, найдётся рис?
Так мы сейчас сделаем классный плов!
Ой, только не надо вот этих твоих слов :
Не ем, не люблю, устаю, не сплю,
Я просто возьму и тебя накормлю.
Какая-то сплошная жесть-месть:
Залезть-слезть-скрутить-набить
О чём-то потом ещё говорить
И снова жесть, дурь, hard-rock,
Окна на север, не на восток.
Полешек бы в твой подбросить камин.
И чаю EarlGrey в подстаканнике старом.
Да чтоб кто-то рядом сидел, говорил
О чём? Всё равно. О том, что осталось.
Холодно, отчего же так холодно?
Ты говорил, камин есть, плед, где они?
Чем дальше от прялки нить, тем она тоньше.
Позволь тебе этого не позволить. Никогда больше.
Больно-больно, сладко-сладко
Больно-больно,
Сладко-сладко.
Я тихонько, я украдкой,
Я на цыпочках, по краю,
И меня ты не узнаешь,
Опахалом-дуновеньем
Жар непрошенный сниму.
И пока меня не слышишь,
Молча сзади обниму.
Солнце моё, не беги, не спеши
Солнце моё, не беги, не спеши,
Дай попривыкнуть к проросткам души.
Бережно их, неустанно расти.
Слишком ты жадным бываешь, прости!
Кипельно-нежными пусть поживут,
Робкими-свежими в утро войдут
Не торопись, не спеши, не сжигай,
Дай им самим всё почувствовать, дай!
Тебе, тебе
Я засыпаю с мыслью о тебе,
С улыбкой для тебя встаю с лучами,
И дорожу секундных стрелок бегом,
Отщелкивающих ночами.
Тебе, тебе звонят колокола.