Пусти меня, урод.
Тот не удержал равновесие и от неожиданности повалился спиной на заднюю парту. В классе все дружно начали поддакивать, чтобы началась полноценная потасовка. Достали сотовые, начали снимать.
Два тела скрутились и упали на пол, но в этот момент кто-то крикнул: «Завуч идёт!» И едва начавшаяся драка была вынуждена прекратить своё дальнейшее развитие.
Хана тебе, ботан. После школы за всё ответишь.
Посмотрим!
Голос не дрожал, но дыхание от борьбы было сбитым, а голос сиплым.
Спустя два часа он стоял перед дверями школы. Там его ждали. Он это знал. Ему уже сказали. Было страшно. Хотелось куда-нибудь спрятаться, позвонить отцу, чтобы встретил. Мыслей было много, но все их прогоняло упорство. Не понятно, откуда оно взялось. Или может это было упрямство. Все наставления своего отца он забыл, включая те остаточные, что сначала помнил. Все, кроме одного. Оно и дало топливо его упрямству. «Я сам по себе. Я смогу. Я прав. Драться значит драться. Я хожу в том, что мне нравится. Это мой подарок. И я никому ничего не должен».
С такими мыслями он открыл дверь школы и вышел на улицу.
Часть 2
«Моя хата с краю» девиз людей, которые никогда не будут впереди, оставляя своим глазам только спины впереди идущих.
Старик с упоением вдыхал майские ароматы, скопившиеся в распустившейся листве ранней весны. Прогуливаясь среди сквериков советских пятиэтажек, Пётр Алексеевич никуда не спешил. Его возраст скоро должен был зачеркнуть восьмёрки в десятках и открыть дорогу к финальной сотне. Он любил жизнь, спорт, рыбалку и очень хотел отметить столетие, участвуя в лёгком полумарафоне.
В данный же момент он мечтательно закрывал глаза, наслаждаясь прогулкой, запахами травы, черёмухи и сирени, опираясь на трость: ногу вывихнул на последней тренировке споткнулся о корягу.
«Старик совсем стал», подумал тогда про себя.
В голове приятно играла песня любимого фильма «Офицеры»: «От героев былых времён, не осталось порой имён»
Пётр Алексеевич готовился встретить 9 мая, которое должно было наступить через день, но уже сегодня он шёл по улицам в своём видавшем виды костюме, сплошь увешанном орденами и медалями.
Война обняла его своими крепкими объятиями разлучницы, оторвав от семьи, братьев и сестёр, которых фрицы заживо сожгли в 1943-м за пособничество партизанам. Ему было тринадцать лет. Уже в четырнадцать он вошёл в состав диверсионной группы, вымещая всю свою злость и ненависть в поджогах, взрывах и убийствах врага.
Месть прошла, мирное время залечило раны, превратив его волевой характер в человека и гражданина, который никогда не унывал, на все перемены смотрел с воодушевлением и принципиально не жаловался.
Его супруга, бабушка Лидия Александровна, хоть и была на четыре года моложе, прожила с ним шестьдесят три года и последнее время немного сдала, предпочитая всё больше времени проводить дома. Как сегодня, например, готовила пироги, ожидая правнуков и детей.
Дорога ветерана пролегала по родным местам, где он прожил уже пятьдесят лет, зная каждый куст, скамейку и всех жителей своего возраста и чуть моложе. Время было ближе к шести часам вечера, он вошёл на территорию школы, чей забор был давно сломан, открыл дорогу тропке для сокращения пути через её территорию.
«Ещё десять минут прогулки и домой». Резкий смех привлёк его внимание. В стороне, возле забора, виднелись школьники. Человек восемь, скрытые кустами, что-то весело обсуждали и смеялись. В руках у всех были сотовые телефоны.
«Вот чудные дети, даже смеются с телефонами уже, скоро спать с ними будут», мелькнула у него крамольная мысль. Усмехнувшись пошлости мысли, он продолжил свой путь.
Но тут из кустов, где шумели школьники, выскочил паренёк: из носа у него шла кровь, рубашка была разорвана. Он споткнулся и упал, а на спину ему тут же навалились ещё двое, а третий с разбега ударил в живот. Парень скрутился от боли.
Следом выскочили другие, продолжая держать перед собой телефоны, весело обсуждая происходящее. Только тут Пётр Алексеевич разглядел, что это скорее частично были школьники, а частично ребята и повзрослее. По его прикидкам, от тринадцати до восемнадцати лет, судя по лицам и телосложению. Всего десять человек. Три избивают, а семь снимают на телефоны и смеются.
Его не было хорошо видно за молодым кустарником, поэтому избиение продолжалось как ни в чём не бывало. Наверняка, если бы его заметили, всё изменилось. Какое-то время он размышлял, как поступить. Драка мальчишек это обычное дело. Он сам участвовал в таких хороводах ещё мальцом. До войны. И синяков получал от старших ребят дай бог каких. В этот драке было избиение. Одного травили толпой.