Но так как прятаться действительно было некуда, пришлось избрать другой метод защиты. И атташе с преувеличенным вниманием, только бы затянуть паузу, могущую оказаться спасительной, начал разглядывать фотокарточки.
Наконец, он оторвался взгляд от снимков и медленно перевёл его на Барона. Взгляд этот был весьма красноречивым: атташе был непритворно напуган. И не перспективой быть избитым Бароном, хотя это вовсе не исключалось. Он был поражён увиденным им на фотокарточке. Точнее не увиденным там.
Вы хотите сказать, что
Указательный палец его правой руки сепаратно от взгляда ткнулся в один из снимков.
Вы удивительно догадливы!
Барон уже частично взял себя в руки. Атташе повезло: ведь вместо себя Его Высокопревосходительство мог взять в руки его! И это взятие едва ли стало бы частичным!
Именно это я и имею в виду!
Барон придавил взглядом атташе, и без того уже основательно деформированного его натиском.
Именно это: сотрудники вашей дипмиссии в Москве обокрали нас! Обокрали, как уличная шпана в тёмной подворотне!
Несмотря на не самый подходящий момент для демонстрации благородного возмущения, атташе, сын лорда и выпускник привилегированной Военной академии, не смог удержаться от того, чтобы не поморщиться. Заметив это, Барон продублировал текст и сделал это демонстративно громким голосом.
Именно так, господин атташе: как уличная шпана в тёмной подворотне! Джентльмены так не поступают!
Вернувшись в исходное вертикальное положение, атташе сдержанно поклонился Барону. На это ушли последние остатки фирменной невозмутимости, которые ему пришлось наскрести буквально «по сусекам».
Я немедленно свяжусь с министерством, и как только у меня будут результаты
Вы немедленно свяжетесь с ним в моём присутствии!
Осваиваясь на кожаном диване с беспардонной решительностью, Барон не позволил атташе озвучить свои заверения.
Поэтому не советую тянуть время: звоните прямо сейчас!
Переживая очередное унижение, атташе постоял столбом примерно с полминуты большая продолжительность была чревата последствиями и дрожащей рукой поднял трубку. «Отсутствовал» он Барон не понимал по-английски не больше двух минут. А когда он «вернулся», лицо его было бледным, как полотно.
В посольстве в Москве переполох Ограбление Вызвана русская полиция или как её, там милиция
Барон хмыкнул.
Ну, конечно: сами украли сами и вызвали! Молодцы! Ловко придумано!
Он рывком встал с дивана.
Я иду к послу!
Пока Барон добирался до кабинета посла, атташе своим звонком успел предупредить его о них обоих: и о Бароне, и о его вопросе. Но это предупреждение не помогло послу ни подготовиться к встрече надлежащим образом, ни хотя бы сохранить на лице фирменную британскую чопорность.
Решительно убрав с дороги секретаря, хотя тот намеревался всего лишь исполнить обряд представления гостя, Барон стремительным шагом вошел в кабинет посла. Тот, уже направившийся к нему с улыбкой и протянутой рукой, был остановлен тем же оригинальным способом, что и атташе: пачкой фотокарточек, с размаху брошенной в лицо.
И без того хрупкая невозмутимость посла тут же разбилась об эти фотокарточки. Поэтому бурный «обмен мнениями» имел место только в исполнении Барона. По его завершению Его высокопревосходительством была оглашена резолюция, которая гласила о том, что джентльмены так не поступают. После отказа послу в признании его джентльменом его неджентльменский поступок был квалифицирован негодяйством и свинством, а творец поступка соответственно негодяем и свиньёй.
Частично восстановив речевые кондиции, посол не захотел соглашаться с такой формулировкой. Он заявил, что считает невозможным продолжать разговор в подобном духе. Насчёт «участия» и «духа» посол, конечно, несколько преувеличил. Если он и участвовал то только в качестве духа, отсутствуя и лицом, и голосом. В заключение посол блеснул слезой и куртуазно заверил Барона в том, что тот может не сомневаться в немедленном уведомлении им Форин-оффис о поведении Барона. При этом он на всякий случай подыскивал глазами варианты отступления: кто его знает, этого русского?!
Не забудьте поздравить своего министра с удачей! не преминул съязвить Барон, ногой открывая дверь кабинета. Скоты! Союзники хреновы! Ничего, вы ещё вспомните о нас, когда «красные» надерут вам задницы!