Я Я согласна, голос девушки прозвучал едва слышно. Я помогу тебе, Яр-Агна. Тебе и твоему народу. Обещаю. Но и ты клянись, что вы уйдете из нашего мира, когда получите заклинание, и не причините нам вреда.
Что ты делаешь, глупая! С кем ты заключаешь сделку! изумился воин.
Раз так, то и я клянусь, что ваш мир избавится от нас! И не прольется после этого ничья кровь! торжественно произнесла миневра.
Ха! Вы обе спятили. Нелюдь, очнись! Она же беспомощный ребенок! Кто поможет ей самой? Какой глупец согласится помочь ей добыть книгу для вас?
Тот, кого она выберет в защитники. Да хотя бы и ты, если в тебе найдется хоть капля здравомыслия.
Хорошая шутка, но разочарую: и сам не куплюсь, и другим не позволю прислуживать вам! Лучше нам с тобой сразиться прямо сейчас.
Нет! Вы обещали не проливать кровь! закричала Эльна.
Не горячись, Охотник. Гнев туманит твой разум. Подумай хорошенько. Не ты и не я начали эту игру боги. Люди, которых я видела в своем сне, начнут искать книгу. И ты не знаешь помыслы тех, в чьих руках она окажется. Вы боитесь нас, но порой вам следует бояться самих себя. Не так ли? Не отвечай, я знаю, что права. А раз так, то тебе, защитнику короля, ничего не остается, как первым найти ее. И если твой жалкий умишко еще не дошел до этого, то я не погнушаюсь подсказать.
На поляне повисла гнетущая тишина. Каяр не торопился отвечать. Все это время он стоял и слушал речи заклятого врага, будучи уверен, что в итоге ему придется с ним сразиться. История с книгой все изменила. Он во что бы то ни стало должен уйти отсюда живым и увести ведьму. Рассказ миневры похож на правду, а раз так, то не ему решать, как поступить. Для этого есть мудрецы. Каяр знал, к кому обратиться.
Он принял решение, но на душе не стало легче. Нелюдь, которая заключила с ведьмой договор, была особенная, он чувствовал это. Она назвала его защитником короля. Откуда она знает?
Миневра растолковала его молчание как согласие.
Итак, договор заключен, прошелестела она. От меня больше ничего не зависит. Отныне, Эльна, ты и твой друг сами решите нашу судьбу, а возможно, и судьбу вашего мира. Прощай, дитя. Пусть тебя хранят твои духи.
Прощай, Яр-Агна. Я сдержу обещание, ответила ведьма.
Раздался шелест листвы миневра удалялась в заросли. Каяр отчетливо представил, как ее когтистые лапы раздвигают ветки, как рассекают листву уродливые крылья. И еще хищное лицо, которое лишь при тусклом свете можно принять за женское. Самая опасная и кровавая нелюдь.
Прощай и ты, Охотник, уже издалека раздался хриплый голос.
Каяр презрительно усмехнулся. Он не собирался отвечать.
Прощай, юный победитель двуглавых
У Каяра перехватило дыхание, когда он услышал эти слова. Внезапно он понял, почему тварь не хотела, чтобы он видел ее. Сердце ухнуло в груди, кровь ударила в голову. С диким криком он выхватил меч и развернулся в боевой стойке.
Эльна закричала, но воин, не обращая на нее внимания, бросился в заросли.
Стой, тварь! Стой!
Ветки мшистого душителя, как когти, хлестнули по лицу, обжигая ядовитыми прикосновениями. Каяр ударил по ним со всего размаху, прорубая дорогу. Чудовище было рядом, оно уже тянуло к нему свои уродливые лапы, готовясь растерзать. Удар, еще удар! Он продрался сквозь кустарник. Он ожидал увидеть врага, но лезвие захлебнулось в пустоте. Миневры и след простыл. Каяр завертелся на месте: враг мог обрушиться на него с любой стороны. Лес хранил молчание, даже дрожание веток не выдавало направления, в котором скрылась тварь.
Иди сюда, отродье тьмы! Сразись со мной!
Нет ответа.
Яр-Агна, теперь я знаю твое имя. Я найду тебя, куда бы ты ни сбежала. Я найду тебя, даже, если ты покинешь наш мир! Клянусь!
Каяр ревел как раненый зверь, изрыгая проклятья. Все тщетно. Драться с ним никто не собирался. Тогда он бросился к ведьме. Подскочил и наотмашь ударил по лицу. Эльна вскрикнула и упала, но воин схватил ее за волосы и поднял, как куклу.
Ты заключила с ней сделку. Ты ничем не лучше нее. Ты нелюдь!
Каяр запрокинул девушке голову, словно хотел свернуть шею или мощным ударом разбить ей лицо о ствол ближайшего дерева.
Ведьма не сопротивлялась. Смотрела вверх невидящим взглядом, и лишь рот на побледневшем лице кривился от боли. Растерянная и покорная девочка, она ждала своей участи, как недавно ждала казни от рук блюстителя. Возможно, молилась или проклинала, но даже эту тайну держала при себе.