На серпантине ночью
Месяц упал к обочине
Прямо на грязный снег
Маленький, скособоченный,
Словно вершил побег.
Рог его красным вымазан,
Бледен, как смерть, другой.
С неба на горы выброшен,
Выгнулся он дугой.
Жалко его, бродяжного,
Да не помочь ничем,
Звёзд кутерьма сутяжная
Вниз низвела совсем.
Глядь, за дорожной петлею,
Горною крутизной,
Вновь его скобка светлая
Высится надо мной.
Кажется, мнится, блазнится
В сонной седой тиши,
Месяцгуляка дразнится,
Ночь обогнать спешит.
Так и ныряет исстари,
Словно челнок, в ночи,
Но не находит пристани,
Свет меж хребтов сочит.
В тёмных ущельях прячутся
Страхи земных забот,
Месяц блажит-дурачится
В дебрях небесных сот.
Вошь-дь
Вождь племени был до смешного мал,
Любил не перспективу, но фрагменты.
Державный зад Востоку подставлял,
От Запада восторгов ждал и ренты.
От племени его остался пшик,
Он не терпел инакомыслий в стаде
И вообще был правильный мужик,
С утра до ночи находясь в засаде.
Его маразм блистал, как бриллиант,
Весь мир боялся маленького поца
И кто-то рад бы дать ему под зад,
Да где смельчак невиданный найдётся?
Пересажал, перестрелял он всех,
Кто разевал хоть раз своё «хлебало».
А остальным терпилам люб успех
Вождя, что их питает царским калом.
Остановись, мгновенье
Золотое утро декабря,
Блики на берёзовой листве
Как монетки жёлтые, парят
В ненадёжном ласковом тепле,
Шелестят сыпуче у стволов
Листья, влажно-бережно-нежны,
В ореоле золота шелков
Ветер, чьим дыханьем зажжены
Свечи белоснежные сейчас.