Письма осени
Давным-давно мне осень пишет письма,
Её печати охряной сургуч.
Она их то на листьях палых тиснет,
То на закате меж сурьмяных туч.
Она мне пишет, как своей знакомой
Седой и мудрой даме, но опять
Отписываюсь ей строкой бредовой,
И почерк мой ей сложно не признать.
Она, тая улыбку сердолика,
Блистая обессиленной красой,
Мне междометья с журавлиным криком
Пересылает в призрачный покой
Затвора моего, что так непрочен
Под струями холодного дождя
А жизнь всё ненадёжней и короче,
Всё незаметней, в вечность уходя.
В океане мировом
Жалит ветер тонким жалом,
Гаснет сумеречный свет.
На просёлке нехожалом
Нет ни вешек, ни примет.
Нитяной туман змеится
По безлюдию полей,
И кричит ночная птица
Алконостовых кровей.
Бродит лис, ища добычу,
Жадно ловит шорох слух,
И безлунен, и безличен
Чуткой тьмы волшебный круг.
Изумлённое волненье
В сердце зиждется моём:
Звёзд неяркое свеченье,
Жизни краткое мгновенье,
Всеблагое всепрощенье
В океане мировом.
Под дождь слова
Дождь. Сокровенны звуки ноября.
Листва ещё не вся отпала с веток.
И шепчут струи, даль собой кроя,
О том, что будут в ней ещё просветы,
Что будет и тепло, и золотой,
Разлившийся по склонам, отзвук лета,
И поздний росный нежный травостой,
И неба синь, в сияние одета.
Но дождь струит с небес свою печаль,
Он мерно плачет в тишине без всхлипа,
Как будто продырявился Грааль,
Иль облакам неможется от гриппа.
Камин дымит немного, стынет чай
В фарфоровой скорлупке Всем известно,
Что всё бывает как бы невзначай,
А потому и жить так интересно.
Но цепь событий Боговы дела,
И даже этот дождь Его охота.
Я без Него б и думать не смогла,
Не то что встретить близкого кого-то.
Пути исповедимы не для нас
Искателей чудес и откровений.
Но, слушая сердцами Божий глас,
Мы, люди повелители мгновений,
Лишь можем благодарны быть Ему
За все свои закаты и рассветы,
За то, что есть вино и хлеб в дому,
Как кровь и тело Нового Завета.
Смотрю в огонь, внимая тишине,
А за окном туманятся просторы.
Их вид осенний мирволит во мне,
Рождая мыслей сонные узоры
Давно раздрая нет в моей душе,
Я не коплю воспоминаний втуне.
Витает в доме аромат саше,
И сумрак ластит кисточкою куньей.
Очерёдность
Эта очередь самая длинная очередь времени,
В ней стоят все по-разному, просто иным невдомёк,
Что оно, в основном, невиновных молотит по темени.
Нескончаем их горестный и непрерывный поток.
И под реквием слёз, как под эхо иного сказания
Тени тихо скользят вдоль заброшенных людом дорог.
Им не вычерпать горе горстями, увы, из сознания,
Несовместны убийство, стукачество, подлость и Бог.
Как живётся вам, черти, в «раю», что устроен по-старому?
Только вышки пока на ремонте, но это пока.
«Рай» ваш страшен кровавый, он полон такими кошмарами,
Что покажется даром небес гробовая доска!
Не скучайте, вам можно сегодня немного расслабиться,
Написать пару виршиков радостных, родине в масть
Ну же, родина-джокер, пора бы пошире осклабиться
И от уха до уха раскрыть свою злобную пасть.
Видишь очередь, родина? Жар твой ей боком неистовый,
Но стоят и не морщатся, хоть собрались на убой
Было дело, недавно здесь кто-то негромко попискивал,
Да ретивых отправила родина в ад на покой.
Младенец бытия
Голосит петух лужёной глоткой,
Что ему рождение иль смерть.
И каменно-гостевой походкой
Время вновь раскачивает твердь.
Не поймать рукой рукопожатье,
Не объять годов его двумя
Вот оно светает. Из кровати
Я смотрю младенец бытия.
Коротко ли грешное заклятье
От всевластья радужного дня?
Только люди ни черта не братья,
Нет любимых братьев у меня!
Пыжится и тужится столетье,
Как в чужом курятнике петух
Лишь боюсь в неволе умереть я,
Потеряв и зрение, и слух.