А кто он этот Бареш?
Чех. Вы о нём прочтёте в моей книге, которую я вам подарила.
Хорошо. Прочту.
Поэтому, когда я подошла к вам на берегу, я спросила вас: ваше имя Антонио Бареш?
Да-да, вы именно так и спросили. А что я вам ответил?
Что вы не Антонио Бареш.
Сударов смеётся.
Почему вы смеётесь? Может быть, вы всё же Антонио Бареш?..
Но вместо прямого ответа, Сударов процитировал стихи:
Нет, я не Байрон, я другой
Нет, я не Бареш, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
И спросил учительским тоном:
Чьи стихи, как вы думаете?
Лермонтова, конечно.
Молодец, знаете русскую классику.
Вообще-то, я Литературный институт заканчивала. Грех было бы не знать. И, к тому же, Лермонтов один из моих любимых поэтов.
А к Пушкину как относитесь?
Пушкин стопроцентный гений. Благодарна ему за русский литературный язык. До Пушкина такого шикарного языка у нас не было. Но сердце больше любит Лермонтова.
Почему?
Лермонтов надрывнее. Он знает, что такое одиночество. «И скучно, и грустно, и некому руку подать В минуту душевной невзгоды» Мне тоже это хорошо знакомо.
Но вы же не одинокий человек. У вас есть муж и дети.
Это так. Но что такое одиночество, я знаю
* * *
Мы шли узкой тёмной аллеей И как он будет возвращаться один во тьме? думала я. Надо будет его проводить.
А вот и мой дом, сказала я. Мы живём на 13-м этаже, вон там наша лоджия. Правда, во тьме её плохо видно. Но днём её видно очень хорошо. Её трудно не заметить, потому что только одна наша лоджия увита диким виноградом. А ещё на ней поёт петушок.
Петушок?.. удивился Сударов.
Ну, да. А вы разве не слышали пения нашего петушка?
Почему-то нет
Однако, весь микрорайон знает и любит нашего петушка. Когда будете идти на почту или в «Биллу», прислушайтесь. Он очень звонко поёт!
Хорошо, пообещал Сударов. Буду иметь в виду.
Спасибо вам за этот вечер, за интересное общение.
И вам спасибо, сказал он.
Уже темно. Как быстро стало темнеть Я буду переживать, как вы дойдёте до своего дома. Давайте я вас провожу. Хотя бы до светлого места, до «Биллы».
Да ну что вы! сказал он. Нормально дойду, не беспокойтесь.
И тут я набралась нахальства и сказала:
А можно я вам звякну?
Что?.. не понял он.
Звякну. В смысле позвоню. Можно? А то буду волноваться о вас.
Да, конечно.
Он сказал номер своего телефона и я даже не стала его записывать. Потому что запомнила мгновенно как будто знала всегда. Первый случай в моей жизни. Вообще-то, я плохо запоминаю цифры.
Он вернул мне куртку, хоть я просила не скидывать её, чтобы не простудиться. «Вернёте завтра», говорила я. Но Борис Иванович уверил меня, что не простудится.
До свидания, сказала я. И почувствовала, что этого как-то мало. Дайте вашу лапу, Борис Иванович!
И протянула ему свою для рукопожатия. Он крепко пожал мою руку, а потом в высшей степени галантно поцеловал её. Ой! Что это? Как давно этого не было Так поступал только мой друг Владимир Сергеевич Залетаев. Он всегда целовал женщинам руку при встрече и при прощании. У него были такие старомодные привычки, а ещё у него были смешные, рыжеватые, короткие усы, выгоревшие в пустыне, выгоревшие брови и волосы, ведь он был путешественником, учёным, собирателем восточных легенд, знатоком Востока. Как давно это было Залетаева нет на земле уже 20 лет. Он был ровесником Сударова. То поколение мужчин было галантным. Точнее было и есть! Оно не ушло! Борис Иванович меня очень растрогал
Минут через десять я позвонила ему. Он был уже дома. Мы ещё раз поблагодарили друг друга за хороший вечер и пожелали друг другу спокойной ночи.
* * *
А я включила компьютер и нашла в персоналиях ещё несколько страниц его фотографий под названием «Из семейного альбома». И долго рассматривала их Особенно меня поразила его детская фотография, где ему 12 лет. Такой озорной, весёлый, голубоглазый мальчишка! Поразило то, что Боря Сударов на этой фотографии очень похож на меня. Глаза очень похожи, улыбка Как будто мы брат и сестра. Вот, всю жизнь, везде и повсюду я ищу своих братьев! Своих голубоглазых братьев. Это уже стало навязчивой идеей.