ТЁРТЫЙ. Дальше.
ХМУРЫЙ. Мамаша девахи этой, с которой Едуард ушёл шасть из второго подъезда в первый, к тощенькому. Вся из себя фу-ты ну-ты
ТЁРТЫЙ /жуя колбасу/. Не отвлекайся. Дальше.
ХМУРЫЙ. Всё. Там они. Не пойму только, почему свет не гасят?
ТЁРТЫЙ. Старомодные у тебя, Хмурый, представления. Пока ты за портфелем отлучался, не могло к нему ещё несколько дам зайти?
ХМУРЫЙ. Ты что, Тёртый? Одной ему мало?
ТЁРТЫЙ /строго/. По себе не суди. /С раздражением./ Ведь велено было не отлучаться!
ХМУРЫЙ /после паузы/. От дуремара слышу!
ТЁРТЫЙ. Я, кажется, ничего такого не сказал.
ХМУРЫЙ. Но подумал.
ТЁРТЫЙ. Мысли читаешь?
ХМУРЫЙ. Мысли читаю.
ТЁРТЫЙ /жуёт колбасу, подозрительно всматриваясь в ХМУРОГО/. А может, ты опять новую жизнь начать хочешь, а, Хмурый? Раза три уже начинал, а конец был один и тот же. Вот ты где у меня, Хмурый! /Сжимает пятерню в кулак./ И не забывай! А если что От меня, может, и спрячешься, но от дяди Жеки не уйдёшь. /Поднимается. Похлопав по карманам, находит длинную пилочку для ногтей, проводит ей несколько раз по ногтям. Входит в телефонную будку, плотно прикрывает за собой дверь, суёт пилочку в прорезь для монет. Набирает номер./
/В обратном направлении проходит мимо скамьи мсье ПЕВЗНЕР. Останавливается./
ПЕВЗНЕР /восторженно/. О-ля-ля! Ходил, ходил и снова опять здесь!
ХМУРЫЙ /вскочив при виде Певзнера, настороженно оглядывается на телефонную будку/. Товарищ Певзнер! /Манит его поближе./ Дело есть! Идея! Слышь, ты что? И вправду здешний родом? Фамилия-то у тебя русская, я такие встречал, а вот имя Жозеф, Семьюель Французские?
ПЕВЗНЕР /со снисходительной улыбкой/. Да можно и по-русски, почему. Жозеф Иосиф, а Сэмюэль Самуил!
ХМУРЫЙ. Ага, точно. Слушай /Оглядывается на телефонную будку, понижает голос./ Ты говорил, с родиной неохота расставаться, так?
ПЕВЗНЕР. Ой, как неохота-а-а!
ХМУРЫЙ. Оставайся у нас.
ПЕВЗНЕР /понурив голову/. Не тяну я на политическое убежище. Не прогрессивный деятель, не революционер, не владелец фирмы. Я ведь и в каталажке не один раз сидел, но не за политику, нет, а за /Делает движение рукой, словно залезает в чужой карман./
ХМУРЫЙ /со знанием дела/. В законе?
ПЕВЗНЕР /с грустью/. Завязал.
ХМУРЫЙ. Ссучился, значит?
ПЕВЗНЕР. Да нет, возраст. Зрение уже не то, сердце А самое главное хотите верьте, хотите нет совесть, совесть замучила.
ХМУРЫЙ. Верю. Она и меня вот уже второй час грызёт.
ПЕВЗНЕР. Всего хлебнул. И санитаркой работал, и уборщицей, и /Вздыхает./ И всё-таки, собрал до кучи всё, что заработал, сантим к сантиму в банк вносил и вот, купил билет в СССР.
ХМУРЫЙ. В СССР?! Ах, да Слушай, видишь хмыря в телефонной будке? Это Тёртый. Хочешь, поменяйся с ним одеждой, документами и тре бьен, так сказать! Ты здесь, в этом гм в СССР. А он, гад, в Марсель махнёт!
ПЕВЗНЕР /начинает торопливо снимать с себя шорты/. Спасибо, добрый человек! Не на чужбине умру, не на чужбине /Еле справляется со слезами./
ХМУРЫЙ /тоже взволнован/. Погоди-погоди! Штаны оставь пока. Мне ж ещё его уговорить надо!
ПЕВЗНЕР /разочарованно застегивая шорты/. А А если он не согласится?
ХМУРЫЙ. Уговорю! Погуляй покуда.
/Делая ХМУРОМУ умоляющие знаки, ПЕВЗНЕР удаляется. ХМУРЫЙ отвечает ему жестами, полными оптимизма. Из будки выходит ТЁРТЫЙ./
ТЁРТЫЙ /пряча пилочку для ногтей, удовлетворённо/. Ну, всё! Сейчас их оттуда выкурят!
ХМУРЫЙ. Слышь, Тёртый, ты не заводись, но Ты уверен, что дядя Жека нам за эти фотокарточки заплатит?
ТЁРТЫЙ. Я когда не уверен не обгоняю. /Ест колбасу. Но сомнение ХМУРОГО ему не по душе. Неожиданно взрывается./ Ему за эти негативы за негативы, не за фотокарточки! срок светит! И приличный! Заплатит, как миленький. И в конвертируемой валюте, само собой!
ХМУРЫЙ. Я и в некорве и в неверкор Я и нашими возьму. /Махнув на него рукой, отвернувшись, ТЁРТЫЙ нервно ест колбасу./ Сам дуремар. Ну, а фотокарточки эти или как их? Негротивы Они точно у Трошкина?