Лили?
Ивар? она, как обычно, засверкала улыбкой, которую уже и не пыталась спрятать, и выпрямилась, откидывая с лица темные завитки. Надолго? Сейчас, полминутки, домету и дам тебе ключи.
У вас же мест нет, удивился он. Вообще-то хотел дней на пять, а то и больше. Обратный билет даже не брал.
С чего это у нас мест нет? Как раз твой крайний домик свободен. Ну то есть да, он был забронирован, все было занято, но те гости еще в прошлом месяце написали, что не приедут, а новых заказов нет. Так я и осталась с пустующим домиком в августе-то! Гуннар когда-нибудь прибьет меня за то, что я не беру предоплату в разгар сезона, засмеялась Лили. Подожди, сейчас белье достану, не могу развязать веревку, она неловко пыталась справиться с узлом негнущейся правой рукой.
Может, проще разрезать? Нож дать?
Нож? Лили подняла голову, заулыбалась, черные глаза заблестели. Сам ты нож острый-острый, она наконец сладила с веревкой. Вот, держи.
Пакет с постельным бельем скользнул на стол, сверху Лили бросила ключ.
У меня вообще-то номер в Анденесе оплачен. А, черт бы с ним, Ивар сгреб белье, взял ключ. За сумкой сейчас вернусь, ладно?
Помочь?
Да ну, тут идти две минуты. Сейчас вернусь.
Он быстро, не особо старательно, застелил кровать, принес с улицы вязанку дров, растопил камин и только потом, вспомнив про сумку, снова направился к хозяйскому дому. И невольно улыбнулся на пороге: окна светились, дверь была открыта, Лили молча, опустив голову, сидела в старом деревянном кресле лицом к окну, спиной к входной двери.
Извини, забыл сразу забрать, Ивар ждал улыбки в ответ, но хозяйка не шелохнулась. Лили?..
Она не отзовется.
Гуннар спокойно шагнул ему навстречу из дальнего угла комнаты.
Садись, он пнул ногой стул, пододвигая Ивару, потом снова направился в дальний темный угол. Ивар услышал, как открывается ящик шкафа, и через пару мгновений хозяин вернулся к столу, держа в руках пыльную бутыль толстого стекла и две стопки.
У тебя с ней ничего не было, сказал Гуннар, скорее утверждая, чем спрашивая.
Конечно, нет.
Ивар подошел к креслу. Сначала он даже не заметил крови, потом увидел несколько пятнышек на юбке Лили, и только потом понял, что у нее на груди большое пятно, из которого торчит рукоять рыбацкого ножа. Ивар вспомнил и этот нож, и гравировку на клинке.
Заглянуть Лили в лицо он побоялся.
Ничего не было, повторил хозяин. Ну еще бы. Лили гордячка, она никогда не стала бы изменять тайком. Да и тебе она на хрен не сдалась, правда же? Гуннар наполнил обе стопки, придвинул одну себе, вторую Ивару. Тьфу, тебе ж за руль сейчас. А, ладно, пара стопок не скажется. Эй, ты что, драться со мной собрался? он в упор глянул на гостя. Это зря. Тебе со мной не сладить, только покалечу напрасно. А в полицию я и сам сдамся, сейчас спроважу тебя и сдамся. Пей давай, Гуннар пододвинул стопку к нему поближе. Слушай, тут по пути к нам, если свернуть, три разных рыбацких базы и один кемпинг. Вот какого хрена ты тогда, год назад, проехал мимо них всех и зарулил к нам?
Не помню.
Да какая теперь разница, Гуннар встал, покружил по комнате, не находя себе места, и снова опустился за стол. Был сентябрь, а сейчас август. Год, почти год. Год я чуть ли не молился, чтобы с тобой ничего не случилось, потому что если бы вдруг оказалось, что она хоть зачем-то тебе нужна, она бы кинулась на край света.
Он снова поднялся, подошел к выходу и замер в дверном проеме.
Я ходил вокруг нее кругами почти два года, она только кривилась и меняла ухажеров. С одним поехала кататься на мотоцикле. Парень насмерть, Лили отделалась раздробленной рукой и сотрясением. После этого она позволила себя увезти. Мы прожили здесь почти двадцать лет, пока тебя не принесла нелегкая. Я знал, все это время знал, что она меня не то что не любит а еле терпит, хозяин снова наполнил стопки. Ты знаешь, что такое любить женщину, которая тебя с трудом терпит? Ты к ней прикасаешься а она сдерживается, чтоб не отшатнуться. Но она полюбила это место и эти несчастные рыбацкие сараи, которые я давно хотел снести к чертовой матери. А тебе она была совершенно не нужна, так ведь? повторил Гуннар.
Так. Нет, я знал, что она у меня есть. Но она никогда не давала понять