-- С его сиятельством шутить не следует, сударь, -- сказал управляющий. -- Но как это его сиятельство не предупредили меня о своем приезде? И откуда граф узнал, что вас привез Пьеротен?
-- По-видимому, граф и был тем пьеротеновским пассажиром, который, если бы не любезность одного молодого человека, ехал бы зайцем, -- ответил клерк.
-- Зайцем в пьеротеновой карете? -- воскликнули в один голос управляющий и птичница.
-- Судя по словам вашей девушки, это так, -- сказал Жорж Маре.
-- Но как же тогда..? -- промолвил Моро.
-- А вот как! -- воскликнул Жорж.-- Чтобы одурачить пассажиров, я наврал им с три короба про Египет, Грецию и Испанию. Я был в шпорах и выдал себя за кавалерийского полковника. Так, смеха ради.
-- Ну-ка, расскажите, каков на вид пассажир, которого вы считаете графом? -- спросил Моро.
-- Лицо у него красное, как кирпич, волосы совершенно седые и черные брови.
-- Так и есть, это он!
-- Я пропал! -- воскликнул Жорж Маре.
-- Почему пропали?
-- Я подшучивал над его орденами.
-- Ничего, он человек добродушный, вы его, верно, только насмешили. Идемте скорее в замок, -- сказал Моро.-- Я пройду в апартаменты графа. Где вы расстались с его сиятельством?
-- На самой горе.
-- Я теряюсь в догадках! -- воскликнул Моро.
"В конце концов я только пошутил, но ничем его не обидел", -- подумал Жорж.
-- А вы по каким делам пожаловали? -- спросил управляющий.
-- Я привез заготовленную купчую на ферму Мулино.
-- Господи боже мой, ничего не понимаю! --воскликнул управляющий.
Когда Моро постучал в дверь и услышал в ответ: "Это вы, господин Моро?" -- сердце у него так и упало.
-- Да, ваше сиятельство.
-- Войдите!
Граф был в белых панталонах и изящных сапогах, в белом жилете и черном фраке, на котором с правой стороны сиял большой крест Почетного легиона, а в левой петлице висел на золотой цепочке орден Золотого Руна. На жилете выделялась голубая орденская лента. Граф причесался без посторонней помощи; он был при всех регалиях, по-видимому для того, чтобы достойным образом принять Маргерона, а может быть и для вящего величия.
-- Так как же, сударь, -- сказал граф, не вставая и не предлагая Моро сесть, -- мы не можем заключить купчую с Маргероном?
-- Сейчас он запросит за ферму слишком дорого.
-- А почему бы ему не приехать сюда? -- сказал граф, напуская на себя рассеянный вид.
-- Он болен, ваше сиятельство...
-- Вы в этом уверены?
-- Я был у него...
-- Милостивый государь,-- сказал граф таким строгим тоном, что Моро испугался,-- как бы вы поступили с доверенным человеком, если бы он с какой-то потаскушкой насмеялся над вашим недугом, который вы скрывали от посторонних и о котором он знал?
-- Я бы избил его.
-- А если бы, кроме того, вы узнали, что он обманул ваше доверие и обкрадывает вас?
-- Я постарался бы поймать его с поличным и отправить на каторгу.
-- Послушайте, господин Моро! По-видимому, вы судачили о моих болезнях у госпожи Клапар и там же, вместе с ней, высмеивали мою любовь к графине, ибо ее сын развлекал сегодня утром в моем присутствии пассажиров дилижанса, посвящая их во все подробности моего лечения, да еще осмелился клеветать на мою жену. Затем я узнал со слов самого дядюшки Леже, который возвращался из Парижа в карете Пьеротена, план, придуманный вами двумя вместе с бомонским нотариусом относительно фермы Мулино. И к господину Маргерону вы ездили только затем, чтоб предложить ему сказаться больным; но он не болен и приедет сюда к обеду. Ну, так вот, сударь, я прощал вам состояние в двести пятьдесят тысяч франков, накопленное за семнадцать лет... Это я понимаю. Если бы вы каждый раз просили у меня то, что брали самовольно, или то, что вам давали другие, я бы вам никогда не отказал: у вас семья. Я думаю, что при всей вашей бесцеремонности вы не так уж плохи, другой бы на вашем месте вел себя еще хуже.