Забыв обо всём, я рванул в сторону коттеджа. Пока я бежал, прогремел второй. Перемахнув забор, как конь барьер, я приблизился к веранде, дверь которой была открыта. Здесь я замешкался, и пока я раздумывал, что делать дальше, залпом рванули третий, четвёртый и пятый. Казалось, что кто-то решил разрядить всю обойму.
Сам я был безоружен, и лезть в дом было более чем рискованно. Добравшись до сарая, я отыскал большую лопату, которой при умелом обращении можно успокоить нескольких буйных бандитов, и только после этого шагнул было к дому, как за спиной раздался властный окрик:
Стоять!
Я узнал голос хозяина дома. Спинным мозгом я чувствовал, что на меня нацелено дуло охотничьей двустволки.
Ах, это ты! Ты мне сразу не понравился. Ходил тут, вынюхивал, бандюга уголовная!
Ты что-то перепутал, дядя.
Но-но! Это ты попутал, разбойник.
Бросив лопату, я поднял руки вверх. Конечно, можно было бы попробовать его нейтрализовать, но он был слишком далеко, и при попытке повернуться он проделал бы во мне дырку.
Я услышал какие-то шаги за спиной хозяина, о чём не преминул ему сообщить. Так, на всякий случай.
Меня такими штучками не проведёшь! Я как-никак пограничник в отставке. На китайской границе и не таких видал.
А, значит вы с ними земляки. А землякам надо помогать.
Поговори мне! А ну пошёл в сарай!
Закрыв меня в сарае, отставной пограничник направился в дом. Через какое-то время я услышал, как он вызывает моих бывших коллег. Убивать меня он явно не собирался, и хотя бы одно это действовало успокаивающе.
Глава 4
Через полчаса в щель сарая я увидел процессию из кареты скорой помощи и полицейского УАЗика, нервно мерцающего красно-синими бликами мигалки. Хозяин, не забыв двустволку, бросился их встречать. Открыв ворота и впустив автоколонну на участок, он направился к сонному детине в штатском, который вылазил из «козлика», и указал дулом на сарай.
Там он, душегубец.
Вытащив из кобуры табельный «макаров», детина подошёл к сараю и, исполнив ритуальные движения, рванул дверь на себя. Встретившись со мной взглядом, он нацелил ствол мне в лоб.
Руки в гору и без глупостей!
Спокойно, начальник. Убери пугач, я процедуру знаю.
Я протянул руки вперёд, и он защёлкнул на запястьях наручники. Из-под прицела меня, правда, всё ещё не убирали.
Если интересно, ксива в заднем кармане.
Опер не замедлил это проверить.
Беркутов Пётр Николаевич, частный детектив что же ты в киллеры переквалифицировался?
Кстати, не советую обольщаться на счёт «горячих следов». Первая же экспертиза покажет, что на моих руках и одежде нет следов пороха. Чтобы не терять время, объяви в розыск автомобиль «Ока», я назвал госномер, а заодно и гражданина Логина Постникова.
Лицо хозяина дома вытянулось.
При чём тут Логин? Он всего лишь курьер.
Обойдёмся без твоих советов, Беркутов, заверил опер.
Как знаешь. Но я тебя предупредил.
Не верьте ему! Логин хороший парень.
Настолько хороший, что торчал здесь глубокой ночью, да прямо тогда, когда стреляли.
Ладно, помолчи. Сейчас разберёмся.
Меня завели в дом, где порохом воняло так, что хотелось чихать. Веранда и первый этаж вполне соответствовали внешнему виду дома: вдоль стен тянулись полки, заставленные трёхлитровыми банками и занавешенные простынями и полуистлевшими гобеленами. Под потолком на нитках были развешаны сушёные грибы. На столе, покрытом клеёнчатой скатертью, стоял потускневший электрический самовар.
Всё это мы быстро миновали и поднялись на второй этаж, где картина была совершенно иной. Свет, разлитый по единственной комнате мансарды, был приглушённым и матовым. Толстые шторы не пропускали никакого света с улицы, и единственными его источниками были мощные лампы, похожие на кварцевые. Экзотики обстановке добавляли две китайские ширмы с иероглифами и несколько больших фарфоровых ваз. А ещё в комнате были шкура тигра на полу и труп Игната Сидорова на кровати.
Он был продырявлен в четырёх местах. Убитый устремил остекленевший взгляд в потолок и раскинул руки в стороны. От его свирепости не осталось ни следа жалкое зрелище физической мощи, совершенно бестолковой и беззащитной. На нём была расстёгнутая белая рубашка, теперь казавшаяся полностью красной, волосатая обезьянья грудь была обнажена. Раны на ней образовывали правильный квадрат.