Вроде бы там про секс, а вроде бы про что угодно, но только не про секс. Вроде бы этот роман совсем не про борьбу с советской властью, а вроде бы и только про борьбу с ней. Вроде бы Лолита невинная девочка, а вроде бы уже опытная женщина. Вроде бы Набоков аполитический писатель, а вроде бы еще какой политический! Вроде бы этот роман про меня, а вроде бы хуй знает про кого. Вроде бы "Лолита" интересный роман, а вроде бы просто плохой. Вроде бы нам, молодым горячим хуям начала восьмидесятых, есть что делать в этом романе, а вроде бы и нет. Вроде бы этот роман и про ум, и про все-таки секс, и про степных волков, и о морских свинках, и о любви к единственной и неповторимой пизде, и о тайнах жизни, - а вроде бы ни то, ни другое, просто тупая вялая проза. Вроде бы Набоков и большой писатель, а вроде бы, черт его знает, но похоже на то - нет.
После "Лолиты" депрессия вышла на новый виток, немыслимый даже после Гессе. От "Лолиты" горячий духовный хуй окончательно завял. На "Лолите" он очень больно ударился в жизни. Под "Лолитой" он прогнулся, как что-то очень хрупкое под чем-то очень мощным. С "Лолитой", понял он, мы и советскую власть не победим, и из ямы жизни не выскочим.
Если бы не Юлиан Семенов и не Валентин Пикуль! Эти два писателя полностью уничтожили депрессию, вызванную Маркесом, Гессе и Набоковым. Ты, Лена, можешь в меня плюнуть, как я - в памятник Крылову. И будешь не права. Я же не говорю, что Пикуль и Семенов - писатели лучше, чем Маркес, Гессе и Набоков. Пикуль и Семенов - писатели значительно хуже, чем Маркес, Гессе и Набоков. Но почему надо бояться плохих писателей? Сейчас уже никто не помнит ни Пикуля, ни Семенова. А зря! Плохих писателей не надо забывать и бояться. Плохие писатели и плохая литература дают имитацию немедленного результата; иллюзия происходящего вот прямо здесь и сейчас. А хорошие писатели и хорошая литература не дают имитации моментального результата и события вот прямо здесь и сейчас. Хорошая литература только обещает мгновенный результат, а в итоге не дает даже его имитации. А ведь мы, Лена, еще дети. Мы только делаем вид, что не ждем немедленного результата, что мы уже все знаем навсегда и немедленный результат нам абсолютно по хую. Но жизнь-то, Лена, идет, и без немедленного результата уже никак нельзя. И тогда, Лена, на помощь человеку, находящемуся в ситуации идеологического столбняка и бесконечной депрессии, приходит палочка-выручалочка плохой литературы. Приходит скорая помощь плохих писателей.
Приходит Пикуль. Приходит Семенов. Пикуль писал многотомные романы с антисемитским душком о чудесах русской истории. Семенов писал многотомные романы с либеральным душком о советских разведчиках. От них может стошнить. От них может быть понос и неприятный запах во рту, а также резь в глазах. А что, от Маркеса, Гессе и Набокова разве этого быть не может? Еще как может. Они все без исключения Крыловы. Все они дедушки. Все они могли бы встать рядом с памятником старому педофилу. Все они писали не прозу. Прозу, Лена, пишет сама жизнь. А они писали басню. Разве "Осень патриарха" - это проза? Какая же это, на хуй, проза! Это самая настоящая басня! И "Степной волк" басня! А "Игра в бисер" даже не басня; "Игра в бисер" - сборник басен! "Лолита", естественно, басня по определению. И везде там, Лена, в конце и в начале мораль. Как у Крылова. А плохая проза - она все-таки проза. Она не басня. Она именно, хотя и плохая, проза. На нее не за что обижаться. Она ничего не обещает. А вот хорошая проза обещает. Хорошая проза обещает немедленный конкретный результат, а в итоге оказывается очередной басней с моралью. А плохая проза не обещает ни медленного, ни замедленного, ни немедленного, ни просто результата. Она - только обычная дура в этом мире. А от обычной дуры ничего требовать и ждать нельзя.