Петр Владимирович. Он сидел на стуле и держал чашку с чаем над блюдцем. Чем вы собираетесь заниматься дальше? Работа техника в опытном бюро конечно неплохой опыт, но совершенно не достаточный!
Собираюсь поступать в университет Я пока еще не решил куда же мне направить свои стопы, где тот гранит, что предстоит грызть. Поэтому энтузиазма в моем голосе не было, ни на йоту.
Похвально. На какую специальность? Хотя подождите. Он отставил чашку и сложил руки на груди. Выслушайте меня, а потом уже ответьте.
Николай Семенович поднялся и прошел своей скользящей походкой фехтовальщика вдоль стола.
Что вы ощущаете, когда оперируете силой в лаборатории?
Мы все говорили проще, прикрыть связь, выкинуть открытку, поднять щит, а вот князь Можайский выражался академически, оперировать силой.
Мы же в отчетах пишем, вибрации, звуки, цветовые пятна.
Я не об этом! В возбуждении он снова сел на стул и вскочил. Ощущаете ли вы саму эту силу? Отзывается в вас что-либо на ее зов?
Это была опасная тема, после отчуждения церкви, силу про которую мы сейчас говорим, считали природным фактором. Безличным, не имеющим воли и по определению не могущей куда-то звать!
Ты ведь знаешь кем я был. Это был не вопрос, но само упоминание о кавалергардах было уже неприятным нарушением. В тебе есть потенциал, но его надо развивать.
Зачем? Магию ведь признали ложной наукой! Если бы она что-то могла, разве не стали бы использовать в войну?
Как ты думаешь погибли кавалергарды? От старости? Николай Семенович поник. В каждом сила отзывается по разному. Ты же слышал о Николе Тесла? О Йоффе? Ландау? Капице? Нильс Бор или Нобель ни о чем имена не говорят?
Они все кавалергарды? Меня от такого аж качнуло.
Нет конечно! Кавалергард это военный, а они ученые! Но у всех у них степени магистров! Я к чему весь этот разговор веду. Изучение силы или магии, как называют на западе эту специальность, насущная необходимость. Это наконец-то поняли и у нас. Не так глобально, но все-таки.
Мы ведь именно этим и занимаемся! Что-то я запутался. При чем здесь куда я буду поступать?
У нас в городе открывают филиал столичной академии физики. Из Петербурга профессора не поедут конечно, но толковых аспирантов пришлют. Одна кафедра будет посвящена силе. Я хочу, чтобы ты поступил на нее. Перейдешь по штату в производственный цех, он с семи утра до четырех, а работать так и будешь в бюро, в моей лаборатории. К девяти как раз на лекции, а потом в бюро во вторую.
А гулять когда!? Меня этот разгул стихии, решившей все за меня, привел в замешательство. Времени же ни на что другое не останется!
Экзамены я сдал, тут еще молодежная путевка от бюро, наказ от райкома социалистической партии, в общем не отвертеться. Так что выполнил обещание, данное тете.
Теперь я виделся с друзьями только по утрам, вместе шли на завод. Бюро работало с девяти, так что я час помогал мастеру участка. Ставил чайник, заваривал чай и мыл кружки. Потом была получасовая летучка, с обсуждением всего на свете, ну и разбор нарядов на работу. К девяти я мчался на лекции. Когда пошли задания в университете, то разбирал их во время летучки, иногда мне даже помогали мастера. Вскоре ко мне привыкли и больше не обращали внимания, споры вновь приняли политический окрас и проявили всю недозрелость мышления пролетариата. Сварщик дядя Гена, в революцию был пацаном, носил газеты коммунистов, распространял. Вот этот любил с пеной у рта доказывать что власть, ну не правильная. Все воруют, нагло в глаза врут, берут взятки и вообще всех надо расстрелять.
Проститутка ваш Керенский! Пришли бы коммунисты к власти, не было бы такого! Сколько народу положили в войну!!! Больше трех миллионов!!! Да у Гитлера в армии столько солдат не было! Значит командиры купили погоны, а сами людей на танки с лопатками бросали!
Объяснять Гене что-либо было бесполезно. Его объемный живот только колыхался в такт его крикам, так что все уже давно махнули на него рукой. Не гнали с посиделок лишь по тому, что частенько он рассказывал всякие прикольные истории, вроде как с ним приключившиеся. В общем утром я как бы учавствовал в политической информации наоборот, с обратным знаком от того, что нам говорили на политических собраниях по четвергам. Собрания вели по очереди профорг с парторгом и там Генадий сидел тихо.
Я тоже старался профоргу глаза не мозолить. Он все время хотел загнать меня в профсоюз, а я всячески уклонялся. Сначала мне повезло, восемнадцати не было, а теперь надо бегать, семь рублей деньги приличные! Пять процентов в месяц за что? Ну, не сознательный я , каюсь! Я лучше эти деньги потрачу, чем помашу им ручкой. Ладно, не о том речь.