Я хотел сразу объясниться. На наследство я претендовать не стану, мне оно не нужно
Вот спасибо, не выдержав, фыркнул Егор.
Егор! Инна изобразила недовольство, но вышло фальшиво. В глубине души ей было даже приятно, чтоеё Егор! Инна изобразила недовольство, но вышло фальшиво. В глубине души ей было даже приятно, что
Извините, Владимир снова уставился в окно.
«Смотри-смотри, злорадствовал Егор. У себя такого не увидишь». Владимир все ниже и ниже наклонялся к окну, пока не уткнулся в стекло. На повороте Егор вдруг заметил, что у Владимира запотели очки он плакал.
Ранним утром следующего дня они поехали на кладбище договариваться насчет похорон. Остро пахло опавшей листвой, в пронзительной голубизне над соснами заливались птицы. Лелька с мужем остались дома, зато Владимир напросился с ними. Он почти все время молчал, говорил лишь тогда, когда к нему обращались. Это смирение раздражало Инну. Ей хотелось, чтобы он разозлил её, хотелось наговорить гадостей, да не было повода.
В болезненном оцепенении она бродила по ритуальной конторе: трогала гробы, поправляла ленты на венках, со странным любопытством разглядывала пахнущие деревом новенькие кресты. Это все не всерьёз. Игра. Андрей не мог так поступить с ней. Он не мог уйти, оставив её один на один со всем этим
Мама, Егор окликнул ее, и она отдёрнула руку от траурной ленты с золотыми буквами.
Да?
Подойди, пожалуйста.
Она поспешила к нему.
Инна Михайловна, позвольте мне заплатить за что-нибудь. Ведь это мой отец, Владимир появился откуда-то сбоку, она уже успела забыть о нём.
Не стоит, отрезал Егор.
Инна повернулась к Владимиру, чтобы подтвердить слова сына. Они не нуждаются в подачках, тем более от таких людей Он стоял, сгорбившись, в дешёвом растянутом свитере, неаккуратно подстриженные волосы торчали в стороны, как бы он их не приглаживал. Глаза за стёклами очков подозрительно блестели. В эту минуту он был страшно похож на Андрея.
Егор, если Володя хочет
Решайте сами!
Егор распахнул дверь и, как ныряльщик, выпрыгнул в прозрачный осенний день. Они остались вдвоём в окружении пугающих атрибутов последнего пути.
Он к вам часто приезжал? тихо спросила Инна.
Редко. Я раз пять всего его видел, он отвёл взгляд.
Ты даже представить не можешь, что у меня внутри сейчас, со злостью сказала Инна.
Пахнуло свежим воздухом осеннего бора и крепким табаком, задрожали, вспыхивая золотыми буквами, ленты. В контору ввалилась размалеванная девица в темном платке.
Ну что, определились? почти весело спросила она.
Ещё нет, устало ответила Инна.
Я помогу.
Володя шагнул к ней.
Мама, я тебя не понимаю. Тебе больше всех нас должно быть отвратительно все это, а ты с ним сюсюкаешь, как с маленьким.
Егор мерил кухню шагами. Лёлька, чьё лицо казалось особенно бледным на фоне огненных волос, склонилась над чашкой и булькала чаем, как маленькая девочка. Инна стояла у окна, скрестив руки на груди.
Он не виноват, Егор. Ни в чем. В том, что случилось, виноват твой отец и его мать.
Ах вот как ты заговорила! «Егор, он нас слышит, ещё сорок дней он здесь», передразнил он Инну.
Я говорила о том, что своей смертью он искупил свои грехи. И Володя тут совершенно не при чем.
Володя?! взорвался Егор. Может, ты ещё пожить его к нам пригласишь? Он одного года с Лёлькой, как ты не поймёшь! Он от тебя ездил к этой бабе, а от неё к тебе!
Инна вздрогнула, как от удара. Лёлька часто задышала, и, чтобы успокоить дочь, Инна положила руку ей на плечо.
Ну-ну, перестань. Все в порядке. Егор, по-учительски рассудительно сказала она, Володя причиняет мне сейчас гораздо меньше боли, чем ты. А ведь ты мой сын.
Отли-и-ично! процедил Егор. Ты уже и сравнивать начала.
Я никого не сравниваю. Ты мой сын, и я безумно тебя люблю. И Лёльку люблю. Вы у меня замечательные. Но тебе стоит пожалеть этого мальчика он не виноват в том, что совершили его родители.