Родители Лизы уже и не надеялись увидеть её живой. В течение следующих недель они носились с ней так, что она почувствовала себя снова маленькой девочкой.
Тимур пытался звонить ей, присылал курьеров с подарками и открытками с извинениями. Но Лиза не отвечала. Для неё его просто больше не существовало.
Через месяц по почте на её имя пришло письмо. Раскрыв конверт, Лиза задрожала оно было от Димы
Он написал его за несколько дней до поездки в Японию:
«Дорогая Лиза, если ты читаешь эти строки, значит, меня уже нет в этом мире.
Теперь я могу со спокойной душой признаться, что уже несколько лет люблю тебя. Ещё с тех самых пор, когда впервые увидел твои глаза.
Ты спросишь, почему я говорю тебе об этом только сейчас?
Два года назад врачи поставили мне страшный диагноз, и я знал, что мне оставалось очень мало времени. Они давали не больше года, но я продержался вдвое больше. И всё благодаря тебе. Ты стала светом во тьме. Единственное, о чём я мечтаю чтобы ты была счастлива.
Мой срок уже давно перешёл на дни. Поэтому я отправляюсь в Японию следом за тобой. Просто чтобы в последний раз увидеть твои любимые глаза»
Письмо выпало из рук, и по щекам Лизы потекли горькие слёзы. Слёзы потерянной любви.
Макс
Этим вечером в полицейском отделе было тихо. Большая часть сотрудников уже разошлась по домам. Макс сидел в дежурке и дожидался Сергея Петровича. Это был его начальник, и сейчас он находился на выезде.
Эй, да не переживай ты так! обратился к нему Коля. Его огромное пузо выпирало так сильно, что пуговицы на полицейской рубашке застёгивались далеко не все. Макса, который был в отличной физической форме, такой вид просто раздражал. По его мнению, такие офицеры позорили органы правопорядка.
Другое дело Сергей Петрович, всегда аккуратный, приветливый и рассудительный. Для него долг превыше всего. Вот и сегодня этот вызов поступил, когда он уже должен был уходить домой. Но командир решил, что его присутствие необходимо.
Макс тяжело вздохнул: жаль, что Петрович отправил его и Стаса на помощь участковому соседнего района. Макс сомневался, что для того, чтобы доставить алкоголика в участок, требуется трое полицейских. Но приказ есть приказ. Теперь вот приходится сидеть и ждать. Стас пошёл отсыпаться в одном из кабинетов. Они работали вместе не первый год, и Макс мог на него положиться. Но сейчас ему не хотелось следовать примеру товарища. Что-то не давало ему покоя. Что-то заставляло биться сердце тревожно.
Вернётся Петрович, он мужик крепкий, Коля снова попытался завязать разговор. Но Макс промолчал. Общаться не было ни малейшего желания.
И в этот момент дверь отворилась, и в неё ввалился младший лейтенант Быстров. Он явно пребывал в состоянии шока: глаза красные и выпученные, руки трясутся, а губы постоянно шевелятся.
Что случилось? Коля и Макс подбежали к полицейскому.
Да Там На Октябрьской
Угомонись! крикнул на него Коля. Что там произошло? Где все?
В больницу поехали.
Кого-то ранили? Коля и Макс испуганно переглянулись.
Быстров наконец-то сумел взять себя в руки.
Мы приехали на адрес, вроде обычная бытовуха. А там два наркомана. Господи! Откуда они «Калаш» взяли?
Макс весь напрягся, словно ожидая удара. К ним присоединился Стас. Парень тёр глаза, пытаясь прийти в себя.
Там с ними ещё женщина и ребёнок были. Девочка, лет десяти, продолжил лейтенант. В общем, мы как-то сумели уговорить их сдаться. Они открыли дверь и первыми пустили мать с ребёнком. Автомат они бросили на пол и ждали. А потом у одного из них, видимо, что-то переклинило, он выхватил пистолет и выстрелил в девочку. Чёрт! У них что там, склад с оружием?!
Девочка в больнице?
Да, в шоковом состоянии.
Значит, они промахнулись, облегчённо вздохнул Коля.
Нет!!! вдруг заорал Быстров. Нет! Петрович успел прикрыть девочку собой!
Макс почувствовал, как земля уходит из-под ног.
Эта сволочь застрелила нашего командира! с этими словами Быстров разрыдался.
Макс больше никого не слушал, он выбежал на улицу и понёсся в больницу.
***
Похороны Сергея Петровича прошли на следующий день на городском кладбище. Собрались его близкие, коллеги и друзья.
Макс стоял позади всех. Весь мир рухнул для него в один вечер. Командир был для него всем. Он был его семьёй. И теперь Петровича не стало.