Кирилл не помнил, как на улице оказался. Вот где главная-то боль ждала такая, что будто угли из печи прям на живое сердце сыпанули. Пекло, жалило. Сначала больше всего обида пекла что же она так? не спросив, не выслушав? как могла поверить любому, но не ему?
И вот этот вопрос «как могла?» встал, как кусок поперёк горла, не промелькнул в сумятице прочих. Ведь будто не Даша с ним говорила. Девчушка стеснительная, скромница, такие слова никогда не сказала бы. Да ещё вот так да при матери Что случилось с ней? И когда? А когда, как ни в тот короткий промежуток, как с автобуса домой шла и пропала куда-то! Елецкие! Ах же мразь! У Кирилла аж в глазах потемнело. Как смели к Даше руки свои поганые протянуть, рты поганые пораскрывать?!
И уже не стало обиды в помине. Только боль, боль Что же они с нею сделали, так чтоб переменилась? Первый порыв был к ним, ответа потребовать, заставить в клевете сознаться. Вторая мысль остановила. Как заставить? Кричать и кулаком в грудь себя стучать? По их головам стучать? Всё решил бы простой анализ. Да ведь не пойдёт Алка на этот анализ. И его сила против них ничто. У них своя сила. Требовать, кричать так Галина милицию натравит. Доказывать там свою правоту? Посмеются только. Ведь нет никакого обвинения, только слова, которые к бумажке не прилепишь. Всё не то, не то. Не видел Кирилл, что может он противопоставить сейчас их лжи. Будто в болоте вяз опереться не на что. Единственное, что опорой стать могло вера близких людей, вера его слову. Но Елецкие выбили и эту опору. Мать с бабкой будто и хотели бы верить, да страху прокурорша на обоих нагнала, и, видать, так себя держала, что вопреки вере невольные сомнения душу скребли. А какая уж вера с сомнениями напополам? Даша ох, Даша-Дашуня что сделали они, если ты будто наизнанку вывернутая? Вот за это виноват перед ней, из-за него всё из-за него виноват без вины.
Кирилл мучился тем, что ничего не может предпринять вот сейчас, немедленно Корил себя, что не спросил у Натальи, когда будет готов анализ крови. Хотя, конечно, не раньше этих бесконечных праздничных дней, будь они неладны!
Не знал ещё Кирилл, что не будет никакого анализа. Галина Георгиевна и тут промаху не дала. Знала единственное, что не могла она уничтожить, как бутылку и стакан след в крови, это осталось у Кирилла. Значит, следует позаботиться, чтоб изъять и последнее, единственное доказательство. Поэтому так расстаралась, что в середине недели Наталья сказала, краснея и пряча глаза:
Кирилл, делай со мной что хочешь нету анализа.
Почему? удивился он, ещё не совсем понимая, что значат для него эти слова.
Я разбила пробирку Заторопилась Я ведь в тот же день хотела анализ сделать, как кровь взяла ну и пошла вечером. А после свадьбы сам понимаешь. В общем, разбила
Почему сразу-то не сказала? помолчав, глухо спросил Кирилл.
Боялась.
Тебя заставили так сделать?
Нет! Ты что? поспешно вскинула на него глаза Наталья, и тут же они ускользнули в сторону. Кто бы меня заставил?..
Скажи правду сейчас ещё не поздно повторить?
Неделя же, считай прошла
Значит, поздно?
Наталья едва кивнула.
Ты меня убила, помолчав, сказал Кирилл.
Прости
Конечно, что мне ещё осталось, усмехнулся он, обошёл стоящую женщину и пошёл прочь.
Если б все сплетни-пересуды стали слышны сквозь стены, выползли бы из-под крыш, деревня зажужжала бы подобно разворошённому пчелиному улью. Вот это событие! Вот это небывальщина! Тут есть о чём посудачить: красотка Алька Елецкая, прокуроршина дочка! и Кирилл! ну, кто бы подумать такое мог?
Вот дурак, нашёл с кем связаться!
Ну, Алька тоже, та ещё вертихвостка!
Мож теперь и наш черёд подкатиться? А чего? Попытка не пытка, за спрос в лоб не даст.
Это смотря какой спрос. А то так влипнешь, не обрадуешься. Кира влип, а уж ты-то и подавно сиди схрямают и не заметят.