Ну разумеется, господа, и заранее распределили все силы моей армии. Впрочем, мне нравится, что и младшие офицеры моей армии могут мыслить не ординарно. Ваша идея лейтенант любопытна, но весьма опасна Наполеон обернулся к сопровождавшим его офицерам и продолжил а впрочем самые безрассудные решения порой приносили самые поразительные результаты. Что же касается резервов, то довольно давно я пришёл к выводу о том, что чрезмерная забота о резервах и тыле сковывает полководца. Пример такой скованности, при известной степени наблюдательности вы можете обнаружить у Антония или у австрийского эрцгерцога. Но я не только главнокомандующий, я ещё и Император Франции. Ответственность лежащая на мне, не позволяет мне поступать безрассудно он снова обернулся к молодым офицерам и закончил Всё господа, прощайте, и будьте завтра мужественны и пылки как настоящие воины и истинные французы.
Глава 3
Солдаты стояли в боевом строю, поёживаясь от утреннего тумана. Из-под козырьков киверов смотрели глаза, тысячи глаз. Но Клод не смотрел в эти глаза, ему не нужно было в них смотреть. Он знал: там то же, что и в его глазах.
Сейчас ребята, сейчас, скоро будет дан сигнал успокаивал он больше себя, чем их.
Лейтенант смотрел по сторонам, оглядывая тысячи синих мундиров, застывших в ожидании начала. В теле чувствовалась нервозность, какая-то неприятная мелкая дрожь. Он знал по опыту, что как только будет дан сигнал к атаке, всё пройдёт. Он испытывал это уже не раз. «Скорее бы уж началось, чего он тянет?» мысленно подгонял Клод того, кто должен был бросить его и его людей вперёд.
И вот залп! Сзади, у Каменки, орудия залились огненным воем. Сотни раскалённых ядер понеслись в стан врага.
Солдаты, за Францию, вперёд!
Подгонять ни кого не надо было. Сборная дивизия из семи тысяч лучших вольтижёров Европы с воем бросились в тёмный сырой лес. Удар был страшен. Передовые секреты егерей просто смели не убивая, опрокинули и дальше, вперёд. В лес! В этот жуткий и топкий могильный лес. Стреляя залпами и по одиночке, ведя огонь по всем направлениям, сбивая кустарники и иссекая свинцом стволы деревьев. Впереди офицеры и знаменосцы, путаясь в зарослях, рубя клинками и пробивая дорогу штыками, тучи вольтижёров втягивались в лес.
Вперёд ребята, живей! Клод кричал не жалея связок помните солдаты, успех всей атаки зависит от нас!
Клод рубился, отбивался, резал и отскакивал от русских выстрелов и штыков, ругаясь он вёл своих солдат в смертельный бой. Драка с егерями занялась сразу со всех сторон, и в лесу схватились в ожесточённой рукопашной схватке почти тринадцать тысяч человек. Дрались страшно, с дикой злобой и невообразимой жестокостью, разя врага чем только удавалось. Душили, резали, рвали лица руками, топтали упавших, добивали раненных и кидались на новых врагов. По всему лесу стоял ужасный шум. Сталь билась о сталь, рвала мундиры и жаркую живую плоть. Хлопки выстрелов сливались с воплями умирающих. Вольтижёры теряли по десятку на каждом метре. Они шагали по трупам врагов и друзей, лезли вперёд не зная преграды, заливая лес своей и вражеской кровью.
Вперёд! хрипел Клод, размахивая покорёженным окровавленным клинком. Вперёд солдаты! Чёрт вас подери! Вперёд во имя всего! Наши идут по кромке леса прямо на батарею он увернулся от удара штыком, отрубил правую руку егеря, отпихнул ногой поверженного врага, и обернувшись крикнул своим солдатам Только вперёд, иначе нам конец, мы бьём их!
Солдаты не отвечали, да и мало кто слышал его крик, сходясь на штыках, стреляя в упор, рубясь палашами, они скорее чувствовали присутствие своего командира и пробивались вперёд, спасая себя, честь и атаку, в которую бросил их маршал Даву.
А русские отходили, отбиваясь и убивая лезущего на пролом, сквозь огонь и бурелом, упорного француза. Сумасшедшая атака в крови и ужасе продолжалась, а великая битва ещё только началась. Лес уже горел, но ни егеря Шаховского, ни вольтижёры Даву не думали уступать его. Бешеная резня шла теперь в дыму. Противники стоили друг друга. Они не знали пощады, искренне веря, что умирают за правое дело.
Клод разбил обе ноги и исцарапал лоб. Кровь стекала по лицу за ворот, кивер сбили, мундир стал липким от пота и крови, сочившейся из раны на боку. Весь он был испачкан грязью и изодран. Ножны лейтенант выбросил ещё в начале атаки, и теперь, посреди леса, не раз уже раненный, он рубился своим страшным для врагов клинком. Спасая себя и губя других, он уже не кричал, а хрипел всё зовя и зовя солдат вперёд, на простор, на выход из леса, который должен был показаться за спинами русских егерей. Ругань, кровь, стоны и крики, клинки, штыки, разодранные окровавленные мундиры, оскаленные зубы и распахнутые в предсмертном ужасе глаза. Через всё это только вперёд, сметая врага, давя раненных, вырывая у мёртвых ещё заряженное оружие, душа и кусая, но только вперёд. Презирая смерть и трусость, через горы трупов, и чавкая под ногами кровавой жижей, к выходу из этого проклятого леса, ставшего огромной могилой для тысяч, вчера ещё живых людей.