Если из Харцызска до Донецка народ добирался на автобусе за полчаса, то в другие города можно попасть только по железной дороге. Поэтому для меня вокзал стал окном в другой мир. Путешествовать на поездах я начала с раннего детства.
Во-первых, мы с сестрой почти каждое лето отправлялись куда-нибудь к родственникам в Крым или на Сумщину.
Во-вторых, соревнования по спортивной акробатике всегда проводились в разных городах необъятной Украины, куда добраться можно только поездом.
Таким образом, за свою более чем десятилетнюю спортивную карьеру я объездила всю Украину, от Западенщины до Крыма, от Одессы до Таганрога.
Атмосфера в вагоне всегда особая.
Люди, ставшие на некоторое время почти родственниками, откровенничают по полной программе. А почему бы и нет?
Пассажир, час назад полностью открывший свою душу новым знакомым, сойдёт на следующей станции, а поезд помчится дальше. Встретит ли он когда-нибудь своих недавних попутчиков, так много узнавших про него? Скорее всего, нет! Поэтому вагон как психотерапевт, всё про всех знает, но посторонним ничего не рассказывает.
К родственникам обычно отправлялись втроём я, сестра Света и мама. В поездках мама только и делала, что сдерживала мой неукротимый нрав, навсегда лишивший меня массы покоя. Больше всего нравилось ездить в плацкарте. Все дети, находившиеся в таком вагоне, не скованные границами купе, носились туда-сюда или забирались на третьи полки, устраивая там шумную возню. Их папы и мамы в это время баловались картишками, выпивали, закусывали и выкладывали друг другу сокровенное на блюдечке.
Другое дело, поездки на соревнования или на сборы.
Поскольку они проводились довольно часто, проходили по всей огромной Украине, то в поезде я обитала практически раз в два месяца, и так круглый год. Смело могу утверждать, что своё детство я не прожила, а промчалась в вагоне.
Ежедневные изнуряющие тренировки, шумный вокзал, душный вагон, всевозможные турниры, опять вагон, сборы, соревнования, и так до бесконечности.
Обычно мы передвигались командой, человек 1517, обязательно с тренером, иногда с двумя. Всё проходило чинно и спокойно, ведь мы советские спортсмены, а значит, мы сама скромность, воспитанность, пример нравственности. В карты, в лото играть запрещено, я уже не говорю про пиво и сигареты, нельзя носиться по вагону и создавать шум. А что позволялось? Не возбранялось: тихонько сидеть в уголке около окна и беседовать с партнёршами об акробатических элементах.
Поскольку вся команда это группа неисправимых фанатиков, влюблённых в акробатику, то нам нравилось, как зомбированным, часами напролёт обсуждать спортивные выступления, различные сложные элементы и способы их усовершенствования.
Иногда поезд опаздывал и нам приходилось по нескольку часов торчать на многолюдном вокзале с огромными сумками. Чем тогда занимались?
А тем же самым болтали, рассказывали анекдоты, хохотали.
Мне нравилась такая замкнутая на спорт атмосфера. Я и понятия не имела, что существует другое детство: различные кружки на станции юных техников, всевозможные интересные мероприятия в школьной пионерской организации, наконец, хорошие книги.
В голове сидел один спорт, только спорт и ничего, кроме спорта!
Ладно, вернёмся на маленький, уютный вокзал Харцызска. Конечно, он не выглядел огромным как, например, в Киеве. Можно сказать, что это была совсем крошечная станция.
Почему была? Надеюсь, что наш уютный вокзал находится на привычном месте.
Подходим ближе. Вокзал там же, такой же маленький и до боли родной. Площадь перед ним чистая. И только голубые ели стали намного выше и величественнее. Оглядываюсь по сторонам и замечаю, что на привокзальной площади почти нет людей, как будто никто никуда не едет и никто ниоткуда не возвращается. В наше время площадь бурлила как муравейник, полная народу!
Выходим на перрон. Всё так же, как и раньше: те же лавочки в тени голубых елей и берёз, на путях такие же товарные вагоны с трубами, но их мало, а вот вагонов с углём нет вообще.
Кстати, харцызский трубный завод являлся единственным в Советском Союзе, выпускающим трубы большого диаметра. Наверное, в наше время такие трубы никому не нужны, раз завод работает всего лишь на четверть своей мощности. Один бывший рабочий, а теперь пенсионер, рассказал, что раньше на Трубном трудилось порядка тридцати тысяч человек, а сейчас не наберётся и пяти тысяч.