Я писять хочу! вдруг выдала девочка.
Громов от неожиданности гыгыкнул.
Чего ржёшь-то? Лучше бы принёс помойное ведро, я его у порога видел! оборвал я товарища. Извини, Зуля, но пока мы с вами не договоримся об остальном, выпустить вас я не могу. Писяй тут, за печкой, а мы пока за столом посидим, отвернувшись.
Какое-то время, судя по шуршанию ткани, заняло одевание, в ходе которого Зулейка пару раз шикнула на дружка: «Отвернись! Не подсматривай!»
Всё уже! сообщила она, красная, как рак, сидя на кровати рядом с тоже одевшимся Стёпкой.
Да мы слышали, что уже всё. Извини, девочка, но отпускать тебя просто так во двор я не могу. Даже в сопровождении Грома.
Искали что-нибудь в доме?
Пацан молча кивнул.
Нашли?
Вещи разные. Носки, майки, трусы
И коробку какую-то с хвостиком Стёпка нашёл. Он баловаться ей начал, а я сказала, что это опасно.
Ага! Вот откуда, значит, несколько секундных включений маяка, задающего координаты точки прохода, зафиксированные оператором установки перед самой нашей заброской!
Где?
Стёпка нехотя вынул из ящика маяк, который я, бегло осмотрев, сунул в карман разгрузки.
Ещё что-нибудь нашли?
А что-то ещё было?
Сейчас проверим. Гром, займись!
Отпусти́те нас. А? заныла девочка. Мамка ругаться будет
Ну, да! В таком возрасте «мамка ругаться будет», это очень веский аргумент! Особенно, если мамка не знает, что её девочка Как бы это помягче сказать? В общем, уже не девочка.
Придумать что-нибудь сможешь, чтобы мамке объяснить, где ты пропадала? Ну, чтобы она не догадалась про то, чем вы тут со Стёпкой занимались.
Покрасневшая Зуля подумала и кивнула.
Тогда иди. Но только никто не должен знать о том, что ты нас здесь видела. Иначе не только мамка, но и все про это узнают.
Шантажировать, так шантажировать!
А Стёпка?
А со Стёпкой мы ещё чуть-чуть поговорим. Кроме того, тебе же самой лучше будет, если вас с ним вместе не увидят. Гром, пропусти ребёнка!
Зулька, натянув на ноги резиновые калоши, сделанные из обрезанных сапог, быстро выпорхнула на улицу. Но не рванула прямо вдоль неё, а кустами двинулась в сторону пруда.
Стёпа тем временем с удивлением наблюдал, как сержант выкладывает разнообразные диковинки, вынутые из заначек, сделанных агентом. Карманная рация, ещё один маячок, диктофон, портативная камера, пистолет Стечкина с запасными магазинами
А это что? И вообще, кто вы?
Много будешь знать скоро состаришься. Ты ничего этого не видел. Понял? И нас тоже не видел. Расскажи лучше: эти «баскаки» давно в Исянгулово уехали?
Одни уехали, а другие тут торчат. Они вчера возвращались из Юлдыбаево, и у них «эмка» сломалась. Седиков двоих у машины оставил продукты караулить, с двумя сюда пешком пришёл. Отобрал мотоцикл у старика Валеева, послал их на нём в Исянгулово за запчастями, а сам второй день в сельсовете медовуху пьёт.
Медовуха это хорошо! хмыкнул Громов, закончивший «шмон». Я бы сам с удовольствием башкирской медовушки попробовал! Она, говорят, очень даже ничего.
А не знаешь, Стёпка, далеко отсюда у них машина сломалась?
Да нет, недалеко! У мостика через речку Баракас. Мостик-то уже почти развалился, они вброд сунулись, а когда выползать в горку стали, машина-то и сломалась. Что-то там в ней «стукануло».
«Стукануло» это ещё лучше, чем медовуха! Это надёжно, улыбнулся я. Проще трактором приволочь, чем в чистом поле ремонтировать.
Они и хотели трактором, да солярки после посевной ни у кого не осталось. Денег-то у людей нет. Вот грибы пойдут, бабы солений наделают, тогда и поедет кто-нибудь продавать их в Исянгулово. Может, на уборочную и привезёт полбочки солярки на всех. А там картошку продадим, лес, овощи всякие, сено
Он там один в сельсовете? Седиков-то. Или кто-то с ним вместе пьянствует?
Да кто с ним пить будет? С этим гадом опущенным!
Ого, какие словечки Степан знает!
А с чего ты решил, что он опущенный?
Да все говорят. Его же перед Болезнями в тюрьму посадили за изнасилование. Там, говорят, таких обычно сразу опускают. В Исянгулово, может, про это не знают, вот и поставили десятком «баскаков» командовать. А в Зилаире люди помнят. Вот он и не любит зилаирских, дерёт всегда с нас три шкуры Дядь, я тоже писять хочу!
Я подумал, переглянулся с сержантом, усевшимся на табуретку, и кивнул.