Штудер снял трубку и набрал номер.
Я хотел бы поговорить с доктором Малапелле Да?.. Это Вы, доктор? Вы уже произвели вскрытие?.. Да, самоубийство газом, как Вы сказали?.. Спасибо, доктор!..
И Штудер дальше перешел на итальянский, рассказал о своих подозрениях относительно снотворного Врач пообещал подготовить заключение во второй половине дня.
После этого вахмистр полистал еще телефонный справочник. Нет, здесь не было температурной кривой. По виду комнаты не было похоже, что здесь что-то искали. Штудер проверил ящики письменного стола, они были заперты.
Спальня Огромная кровать у единственного окна с красными бархатными шторами. Они затемняли помещение. Штудер раздвинул шторы.
Над кроватью висела фотография мужчины.
Одинокая женщина в Берне, одинокая женщина в Базеле. Женщина в Берне была в несколько лучшем положении. У нее была двухкомнатная квартира с кухней, в то время как в Базеле Жозефа использовала в качестве кухни коридор между жилой комнатой и спальней. Но они обе были одиноки. Штудер поймал себя на том, что называл обеих женщин по имени. Жозефа в Базеле, Софи в Берне, обе, шаркая шлепанцами, бродили по квартире, может быть, в этих же шлепанцах они выходили наружу, чтобы «пройтись по магазинам».
Странно, что в квартире Жозефы в Базеле не было фотографии умершего геолога. При этом Жозефа была законной супругой, в то время как Софи была только «разведенной».
Но над кроватью разведенной в толстой деревянной раме висела увеличенная фотография Клемана Виктора Алоиза. Поскольку только о нем могла идти речь.
На фотографии у него была темная курчавая борода, которая почти полностью закрывала высокий западный воротник, так что форму галстука нельзя было определить. Борода! Знак мужского достоинства перед войной!
С такой бородой геологу и швейцарцу должно было быть жарко там, в Марокко, при бурении в поисках серебра, свинца и меди!.. При этом мужчина носил очки, овальные стекла которых скрывали глаза. Скрывали ли? Это не было подходящим словом!.. Они только обрамляли взгляд, удивительно тусклый и отрешенный безразличный. И из-за этого все лицо становилось невыразительным.
Красивый мужчина! По крайней мере, в соответствии с представлениями того времени о мужской красоте
Штудер пристально смотрел на фoтографию; он, казалось, надеялся, что супруг расскажет что-то о двух женах. Но путешествовавший в далеких краях геолог смотрел так безразлично, как может смотреть только ученый. И, наконец, вахмистр досадливо повернулся к нему спиной.
Когда он вернулся в кухню, кожаное мягкое кресло уже не было пустым.
Там сидел мужчина, игравший в странную игру: на указательном пальце правой руки он держал шапку, которая выглядела как бракованый цветочный горшок. Своей левой рукой он тихонько ударял по шапке, отчего та медленно вращалась.
Мужчина, который был облачен в белую рясу, взглянул вверх:
Добрый день, инспектор, проговорил он. И потом добавил на швейцарском немецком с иностранным акцентом, С Новым годом!
И Вас так же, ответил Штудер, останавливаясь в дверном проеме и прислоняясь к косяку.
ГЛАВА 4. Отец Маттиас
Основатель нашего ордена, кардинал Лафигери3, начал отец Маттиас, продолжая постукивать по своему бракованому горшку, который там в Африке называли «чечия4, наш уважаемый кардинал однажды выразился: «Христианин никогда не приходит слишком поздно». Конечно, это выражение надо понимать в переносном смысле, поскольку в нашей земной жизни это далеко не так. Это зависит от средств, доступных человеческому обществу: железнодорожные поезда, пароходы, автомобили Моя племянница Мари, с которой я виделся вчера вечером, рассказала мне, что произошло в Базеле. Поскольку пoездов уже не было в это время, я тут же взял такси и поехал в Берн. По дороге случилась дополнительная задержка, так как мы попали в аварию. Поэтому я добрался сюда только сейчас, дверь была взломана, замок лежал на полу и еще был слабый запах газа И тогда я услышал Ваши шаги в квартире. «Скорее всего, подумал я про себя, это пришел тот приятный инспектор, с которым я имел честь и удовольствие познакомиться в Париже». Это было поистине Божественное провидение! Так кстати
Сначала Штудер не слушал, что было сказано, но скорее внимательно прислушивался к звучанию речи и сравнивал ее с интонацией того другого голоса, который высмеивал его по телефону. Священник говорил на прекрасном литературном немецком, только время от времени «х» звучало по-швейцарски шипяще Голос был хорошо поставленным голосом проповедника; глубокий, как орган, он не соответствовал его худому телу.