Отужинали и Донилин поднялся.
Приступим
Сегодня?
А что?
Ай, да Донилин. Девятая скважина за шесть маршрутных дней! Что называется дорвался до работы! И ведь может не пить, когда нет ее, родимой
Я эту походную жизнь страсть как люблю, устанавливая треногу, рассказывал Степан. Зимой, бывало, стоишь у станка. В цехе тепло, не дует. А по мне хоть брось все, да беги.
Что ж не побежишь? закрепляя лебедку, спросил Кеша.
Зимой?.. Куда же, зимой?
Есть буровые, что работают круглый год, подсказал Нюкжин, помогая подвесить мотор.
Не-ет протянул Донилин. То, опять же, на одном месте. И дисциплина С нашим братом-буровиком не пошуткуешь.
Солнце коснулось горизонта, когда Нюкжин и Донилин приступили к отбору керна, а Кеша ушел в «засидку». Керн на этот раз вышел не богатый, скважина прошла через крупную линзу льда.
«Выспаться бы! думал Нюкжин, направляясь в палатку. Как следует выспаться!»
Лег, как провалился Открыл глаза: без четверти восемь!
Вылез из палатки, огляделся. Кеша, Степан и Виталий мирно сидели у костра. Без курток и телогреек тепло! в зеленых рубашках с капюшонами (энцефалитках) и такого же цвета штанах, заправленных в резиновые сапоги, они походили на братьев-близнецов.
Донилин напомнил:
Давайте обедать. А то сами костьми ляжем.
Да! Кешины утки не продержались и до полудня. Однако к пяти часам отобедали. Настроение было приподнятое.
Поедем? предложил Нюкжин. Время есть.
Поедем, поддержал Кеша. А то вроде лагерь зря снимали.
Еще скважину успеем пройти, добавил Донилин.
После такого удачного дня сидеть в мягком кресле вездехода, мчаться вперед, ощущая скорость и дорогу, и как поется в песне «в глубь породы взглядом проникать»
Исследователей давно занимала причина массового захоронения костей крупных животных. Одни считали, что они тонули в оттаявших после ледникового периода суглинках, другие, что их захватил врасплох потоп, третьи, что причина гибели болезни.
Вездеход встряхивало, сбивая мысли с логического хода. Место стало холмистей. Стланник накатывался мохнатыми бурыми валами. Вездеход сходу подминал их и мчался вперед. Нюкжин привычно отмечал на карте приметные пункты. Кочемасов с кабины вездехода корректировал направление. По морской терминологии он исполнял обязанности «вперед смотрящего». Вот и сейчас в раме лобового стекла показалась его рука. Она сигнализировала возьми левее! Виталий свернул ближе к сопке, но там оказался крупный кочкарник, торчали обломки полусгнивших деревьев. Машину, несмотря на гусеничный ход, встряхивало. Виталий и Нюкжин стукались головами о верх кабины.
Вездеход ГАЗ-71 с буровым станком
Нюкжин после каждой встряски неизменно возвращался к вопросу: «Почему их такая куча?». Геологические наблюдения следов потопа не находили Неужели тонули? Массами?!.. Фантастическая гипотеза, хотя если посмотреть вокруг
Виталий снова вырулил туда, где казалось ровнее и чище. Тогда рука постучала по ветровому стеклу, что означало: остановиться! Виталий взглянул на Нюкжина и продолжал ехать. Ему надоели бесконечные команды, а начальник молчал. Ему не пришло в голову, что начальник задумался.
Стой! Стой! заорали сверху в два голоса Кеша и Донилин и забарабанили по крыше кабины.
Остановите! рефлекторно выкрикнул и Нюкжин.
Но, поздно! Вездеход разорвал бурую пелену стланика, с разгона выскочил на поросшую травой чистину и провалился!
Сверху в два голоса неслось нечто «не переводимое», снизу подступала вода.
«Только бы кузов не потек», подумал Нюкжин, сразу возвращаясь к реальностям жизни.
Вездеход качался на плаву в маленьком, заросшем травяной ряской озерке.
Давай назад! неслось сверху.
Виталий переключил скорости. Вездеход, загребая гусеницами, медленно подплыл к берегу и уперся в него.
Давай вперед! неслось сверху.
Теперь Виталий не перечил. Но и впереди берег озерка оказался крутым, вездеход выбраться не мог.
Сели Только бы кузов не потек
Сверху объясняли Виталию кто он есть, все на том же непереводимом диалекте.
Ладно. Бывает! сказал Нюкжин. Только дверцу не открывайте. Зальет!