Натка отступила на шаг, прислонилась спиной к закрытой двери, в которую совсем недавно так торопилась войти, прикрыла глаза и с трудом выдавила:
Как помер? Как два года? Он ведь
В голосе мужика зазвучала тень сочувствия:
Он же в прошлом запойный был, ты знала? Пил по-чёрному, бомжевал. А потом завязал резко, сюда работать устроился, рисовать начал. Говорят, здорово получалось. Я-то уже после пришёл, не знал его, только по рассказам помню. Ну вот работал, рисовал, хорошо всё было вроде. А однажды зимой его поутру замёрзшим нашли. Там вон, подальше через дорогу, на обочине. В сугробе лежал. А вскрытие показало у него в крови алкоголя запредельно просто! Вот так сорвался человек, сил не рассчитал. А может сердце прихватило, с алкашами бывает после долгой завязки
Натка смотрела себе под ноги, на заляпанный пол. Заляпанный до такой степени, что он никак не мог ещё вчера быть чистым. В углу, куда Митрий убирал её ботинки, теперь стояло треснутое ведро, забитое мусором до краёв.
Нет, прошептала она еле слышно, Этого не может быть
Мужик неловко похлопал её по плечу.
И не такое бывает, чего уж теперь Иди себе, нет здесь больше Митрия, царство ему небесное.
Натка с неожиданной для самой себя яростью отшвырнула его руку, и на этот раз крикнула во весь голос:
Нет! Это неправда! Врёшь! Зачем ты врёшь?! Митрий ещё вчера был тут!
Мужик отшатнулся, его ноздри раздулись, напускное сочувствие исчезло без следа.
А ну пошла отсюда, пьянь! Пасть ещё тут открывать будешь!
Натка неосознанным движением сложила руки перед собой в молитвенном жесте.
Но Митрий правда ещё вчера был здесь! Я у него ночевала!
Пить надо меньше! Вчера я тут ночевал, как и позавчера, и неделю назад, и год! А тебя первый раз вижу! А ну вали!
От распахнул дверь, надвинулся на Натку, выдавливая её наружу обратно в темноту и холод. Толкнул так, что она не удержалась на ногах упала с крыльца, больно ударившись копчиком.
Ещё раз сюда сунешься не так полетишь!
Дверь захлопнулась, и Натка осталась лежать на снегу, совсем как сутки назад. Вот только не было рядом Митрия, который мог бы поднять её на руки и унести в тепло. Да и был ли он вообще, если на то пошло?
С трудом поднявшись на ноги, от чего пульсирующая болью голова чуть не взорвалась изнутри, Натка во все глаза уставилась на вагончик. Мужик смотрел в окно, встретился с ней глазами, погрозил кулаком. И взывать к его жалости было так же бесполезно, как и небезопасно. Натка, благодаря своему богатому и не самому радужному жизненному опыту умевшая разбираться в людях, безошибочно определила в нынешнем хозяине вагончика тот тип людей, что не прочь сорвать злость на ком-то слабом, на ком-то, кто не сможет дать сдачи и за кого некому будет заступиться. Она знала, что таких лучше не злить, поэтому развернулась и побрела прочь, предпочтя возвращение в мёрзлую темноту попыткам получить здесь помощь.
С трудом добравшись до пятачка асфальта автобусной остановки, откуда не так давно уезжала сытой, отогревшейся, и почти трезвой, Натка остановилась, потеряно озираясь. Разумеется автобусы уже не ходили. А если бы и ходили денег на дорогу у неё не было. Ни рубля не осталось от «пятихатки», что дал ей на дорогу Митрий.
Митрий умерший два года назад, замёрзший пьяным в сугробе в том же месте, где позавчера чуть не замёрзла она сама.
Натка застонала, обхватив голову коченеющими руками. Что происходит?! Это белая горячка? Но ведь Митрий действительно существовал, он не был плодом её воспалённого воображения! Он жил здесь, он писал картины, он раньше много пил, а потом завязал, о чём сам же и рассказывал! Откуда бы она узнала всё это, существуй вчерашняя ночь лишь в её отравленных алкоголем мозгах?!
Я Натка зашагала по улице, не задумываясь куда, просто чтобы заставить замерзающее тело двигаться, Я вчера как-то попала в прошлое? Я оказалась здесь двумя годами раньше? Или или это я сейчас попала на два года вперёд?!
Она принялась испуганно озираться, словно ожидая увидеть где-нибудь в воздухе светящиеся цифры сегодняшней даты. Цифр не было, зато Натка обнаружила, что ноги несут её в обратном направлении, туда, откуда она и пришла, прочь из промзоны, к жилым кварталам. Это было правильно, потому что какая бы мистика ни творилась в жизни, а насущных проблем никто не отменял. И сейчас главная её проблема холод. Настоящий, почти зимний холод, пробирающий уже до костей, сковывающий движения, заставляющий и без того измученное тело колотиться в мелком ознобе, а кровь в венах замедлять свой живительный бег.