Вик, что ты делаешь?! спросил он: Уже осень наступила и ночи стали холодными, да и Лэта горными речками питается и никогда не прогревается полностью!
Вот ведь почему-то ровный тон голоса Тая и его разумные доводы в этот раз не успокоили Вика и не вразумили, а взбесили:
Что ты приперся?! Ты мой охранник, а не назойливая нянька! в ответ прорвалось все раздражение, сдерживаемое им столько дней.
Тай как-то странно на него посмотрел, и более ничего не говоря, как был в сапогах и одежде, полез к нему в реку. А добравшись, схватил не спрашивая, перекинул через плечо и, как ребенка капризного брыкающегося, понес в шатер.
А там скинув его прямо на ковер, коим устлали пол в палатке, стал звать Льнянку. Та прибежала, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, а за ней подтянулись и Корр с эльфенком. И вот они все собрались вокруг него, склонились, заговорили разом. А Вику было не до них. Он сдерживался из последних сил, чтоб не наорать на друзей, привязавшихся к нему, и желал только вернуться в реку. Жар с новой силой разгорался внутри, вызывая у него одновременно и злость на обстоятельства, и тоскливую обреченность.
Меж тем Лёна сотворила яркий огонек и принялась осматривать его. Оттянула вниз одно веко, потом другое, заставила открыть рот и заглянула туда, ладошкой пощупала лоб.
Как отметил про себя Вик, она также вроде его не волновала. Наверное, это из-за ее мальчишеского скромного костюма, да и грудь свою она утягивала как он откуда-то знал. Но раньше эта информация промелькнула с краешку и рассосалась за ненужностью, а теперь вот всплыла
« И сейчас не надо про груди Лёнкины думать, а то как и на нее реагировать начнешь тогда совсем пиши пропало!»
А она тем временем, закончив осмотр, сказала:
Вик, у тебя сильный жар и его причину я найти не могу. Надо господина Роя звать и знахарей.
А его аж подкинула от этих ее слов:
« Сама, шмакодявка, разобраться не может и сейчас еще толпу народа назовет!» досада и злость не удержались в нем и выплеснулись наружу:
Не смей никого звать! Сама лечи, если сможешь, а нет, так и оставь меня в покое! И вы тоже все пошли вон отсюда!
А «все» переглянулись и с места не тронулись, лишь Тай сказал девушке тихо:
Если считаешь, что большой опасности нет, лечи пока сама.
Та кивнула и полезла в свой дорожный мешок, а нарыв там все, что посчитала нужным, стало это «нужное» толочь, мешать и кипятить. И потом сим варевом поить принца.
От Льнянкиного зелья мысли в полный порядок не пришли, но стали мягкими и текучими, обходя все, что становилось у них на пути и злость, и раздражение, и неудовлетворенную похоть. Но внутренний жар схлынул и с наступившей легкостью в голове и в теле Вик провалился в сон.
А утром проснулся крепеньким и свеженьким, как огурчик жара не было, голова светлая, а донесшийся издалека женский смех его не взволновал. Только-то и всех бед, что вспомнил, как на друзей вчера орал. Так что новый день Вик начал с извинений.
Но, к сожалению, где-то ближе к сумеркам жар начал опять потихоньку пробираться в его нутро и к ночи охватил целиком, как и прежде.
Так и поехали дальше: с утра Вик вставал выспавшимся и довольным, извинялся, как водится, перед друзьями, потом потихоньку, в течение дня, опять впадал в жаркое состояние и к ночи оказывался в какой-нибудь речушке в ближайшем ущелье, где его и вылавливал Тай. И не слушая оскорблений нес к Лёнке лечиться, после чего он спокойно и расслабленно засыпал.
Только приметил Вик, что с каждым днем приступы жара и припадки неконтролируемой похоти стали нападать на него все раньше и раньше. И еще он стал осознавать, естественно в те моменты, когда мог мыслить здраво, что окружающие его дамы и девицы волнуют его гораздо меньше, а вся сила неуправляемого желания устремляется теперь, только к одной к невесте брата! И это было ужасно!
Мало того, что в моменты утреннего просветления он прекрасно помнил, что она ему совсем недавно совершенно не нравилась, так еще его стали терзать угрызения совести. А как же иначе? Эта женщина, что влекла его к себе все сильнее, невеста брата и не далее, чем через три два один день станет его женой. Да к тому же и их королевой!
И вот, настал тот самый день. Лагерь, в преддверии него, раскинули не более чем в получасе езды от храмовой долины, с тем расчетом, что бы на следующий день выдвинуться за пару часов до полудня к Обители уже на само венчание.