Так закончились мои сны про парапланы и остались только изредка горящие самолёты.
А мы с Тимуром стали встречаться. Оказалось, что сам он с большим интересом относится к снам и практикует осознанные сновидения.
А что это вообще такое? пыталась я понять, и как это делается?
Осознанные сновидения это что-то типа ощутимой фантазии. Нужно во сне понять, что ты спишь, а после создавать всё, что пожелаешь!
И как понять, что ты спишь?
Это как раз самое сложное, объяснял мне Тимур, поэтому тебе нужен какой-то знак, подсказка, повторяющийся элемент, чтобы ты догадалась.
У меня есть падающие самолеты! обрадовалась я.
Отлично, попробуй это, согласился Тимур.
Ладно, ответила я, потом села в автобус и поехала домой.
По дороге обдумываю эту идею и гляжу в окно, там как раз летит самолёт, надо начать тренировку. Для этого нужно каждый раз, когда видишь самолёт в реальности предполагать, что это сон. Отлично! Допустим, что это сон. Вдруг самолёт и вправду начинает падать. Какого черта?
Это не пассажирский самолёт, как раньше, а маленький самолётик, который обычно сбрасывает парашютистов над Тушинским аэродромом. Он падает. Ужас! Не может быть! Это реально, думаю я и просыпаюсь.
Тимур, ну как же так? Что я должна была сделать, ущипнуть себя?
Нет, это не работает. Надо подпрыгнуть если это сон, то ты слегка взлетишь.
Позже мне удалось проверить метод подпрыгивания, и он, действительно, работает, но я ни разу не смогла его применить в снах про самолеты. Никогда.
Напротив, каждый раз я просыпалась с мыслью это реально! Видимо, тогда это был единственный доступный мне ответ. Горящий самолёт продолжает падать это реально, что бы это ни значило!
С Тимуром мы вскоре расстались, о чём я впоследствии жалела, но по-другому в то время я просто не могла. Почему мы расстались? Объяснить трудно: он меня любил, ни в чём мне не отказывал, может быть, как раз поэтому?
Всё было слишком спокойно, по-семейному, даже местами нудно, а мне всегда больше нравились встряски, чуть больше драматизма, чтобы было нескучно. Одним словом, мне понравился другой некто Юрий.
***Юрий оставил неизгладимый след в моей жизни в буквальном смысле этого слова шрам.
Однажды мы запускали с балкона фейерверк. (Идиоты, конечно, да что уж теперь)
Точнее эта штука называлась «Факел красного огня»: она не выстреливала, а лишь ярко горела, как хвост взлетающей ракеты.
Я взяла в руку факел, Юра сказал: «Ты неправильно держишь», затем по ошибке переложил факел другой стороной в мою руку, так, что теперь я держала именно в том месте, где должен загораться огонь. Он крепко сжал мою руку и сорвал петлю.
Такие факелы, как позже я узнала, предназначены для подачи световых сигналов бедствия в тёмное время суток, так что, можно сказать, мы использовали его прямо по назначению. А ещё ими можно разжигать даже очень сырые дрова, потому что, цитируя речь врача ожогового отделения больницы имени Склифосовского:
Температура горения такого факела составляет около 2000 градусов по Цельсию, именно этой информацией любезно поделился со мной доктор, аккуратно отрезая въевшиеся в мою кожу куски сгоревшей куртки.
А какова температура горения ракетного топлива? могла бы я спросить при других обстоятельствах, чтобы понять насколько близко или далеко находилась от старта, но, конечно, я ничего такого не спрашивала. У меня вообще в голове пульсировало только одно слово: «Больно!»
Лишь через несколько дней ко мне вернулась некоторая способность мыслить и, когда я смотрела на свою забинтованную руку, меня мучили два вопроса:
Первый сохранится ли на моей ладони линия жизни или же я навсегда останусь для хиромантов человеком без прошлого и без будущего?
И второй что хорошего я нашла в этом парне?
Может, имя?
***Прошло ещё лет семь. Жизнь несколько раз кардинально поменялась, а самолеты, хоть и очень редко, но все же падали.
Один незначительный случай пролил свет на все мои авиакатастрофы, и я наконец-то смогла сделать хоть какие-то выводы.
Я планировала встретиться с новым знакомым кажется, мы собирались пойти в кино. Он должен был зайти за мной и зашёл, но в его планах, судя по всему, кино не значилось.