- Видите ли, мисс Черрел, мы твердо знаем, что у нас есть достоинство и энергия, вера и возможности, которым вы можете позавидовать; а вы не завидуете, и тогда нас возмущает ваша косность и высокомерие. Вы похожи на шестидесятилетнего старика, который смотрит свысока на молодого человека тридцати лет, а это, простите, идиотство.
Динни глядела на него молча; его доводы произвели на нее впечатление.
- Вы, англичане, раздражаете нас тем, что утратили всякое чувство нового; а если оно у вас и есть, вы уж больно ловко его прячете. Наверно, мы, в свою очередь, чем-то раздражаем вас. Но мы раздражаем только вашу кожу, а вы - наши нервные центры. Вот, пожалуй, и все, мисс Черрел.
- Понимаю, - сказала Динни, - все это страшно интересно и, я думаю, в общем, справедливо. Но тетя встала, поэтому я должна унести свою кожу и дать успокоиться вашим нервным центрам.
Она поднялась и улыбнулась ему через плечо. Молодой Тасборо был уже у дверей. Она улыбнулась и ему, прошептав:
- Поговорите с моим другом-недругом; он того стоит.
В гостиной она подсела к "тигрице", но разговор у них не клеился: мешало взаимное восхищение, которого ни та, ни другая не хотели выказывать. Джин Тасборо только что исполнился двадцать один год, но Динни казалось, что собеседница много старше ее. Она привыкла веско и категорически - хоть и не глубоко - судить о вещах и людях; о чем бы ни заходила речь, у нее обо всем было свое мнение. Она незаменима в беде - решила Динни; вот уж кто постоит за своих, - но зато будет править ими железной рукой. Под ее напористой деловитостью Динни чувствовала какое-то странное, хищное очарование, - стоит ей захотеть, и она вскружит голову любому мужчине. Хьюберта она покорит с первого взгляда! И, придя к такому выводу, Динни серьезно задумалась, хочет ли она этого. Вот та самая девушка, которая сразу же заставит брата забыть обо всех его злоключениях. Но хватит ли у него сил и энергии, чтобы с ней совладать? А вдруг он влюбится, а ей не нужен будет совсем? Или влюбится и попадет к ней под башмак? И к тому же... деньги! Если Хьюберт не получит назначения или вынужден будет уйти в отставку, - на что они будут жить? Не считая жалованья, у него только триста фунтов в год, а у девушки, по-видимому, - ни гроша. Да, все это - палка о двух концах. Если Хьюберту дадут снова окунуться в армейскую жизнь, ему ничего больше и не нужно. Если же он и дальше останется без дела, ему нужно отвлечься, но он не может себе этого позволить. И в то же время разве такая девушка не сделает карьеру тому, за кого выйдет замуж? Они продолжали беседовать об итальянской живописи.
- Между прочим, - сказала вдруг Джин, - лорд Саксенден говорит, что вам от него что-то нужно.
- Да?
- Что именно? Я заставлю его это сделать.
Динни улыбнулась.
- Как?
Джин бросила на нее взгляд из-под ресниц.
- Да очень просто. Чего вы от него хотите?
- Я хочу, чтобы моего брата вернули в полк или - еще лучше - дали ему какую-нибудь должность. У него неприятности из-за боливийской экспедиции профессора Халлорсена.
- Этого высокого? Поэтому его сюда и пригласили?
Динни показалось, что ее просто раздевают донага.
- Откровенно говоря, да.
- Что ж, он довольно красивый.
- Это говорит и ваш брат.
- Алан - человек благородный. Он ведь просто бредит вами.
- Он мне и это уже сказал.
- Наивное дитя. Но, говоря серьезно, взяться мне за лорда Саксендена?
- Зачем вам беспокоиться?
- Люблю совать нос в чужие дела. Дайте мне только волю, и я принесу вам это назначение на блюдечке.
- Мне сообщили из вполне достоверных источников, - сказала Динни, - что лорду Саксендену палец в рот не клади.
Джин потянулась.
- Ваш брат Хьюберт похож на вас?
- Ничуть; у него темные волосы и карие глаза.
- Знаете, наши семьи когда-то были в родстве.