- Что ж, мы, конечно, проявили большое простодушие, когда пришли сражаться во Францию. Но мы его потеряли. В следующий раз предпочтем посидеть у своего камелька.
- Неужели в тот раз вы были уж так простодушны?
- Боюсь, что да, мисс Черрел. Из ста американцев не найдется и пяти, кто бы считал, что немцы представляют для нас, по ту сторону океана, хоть малейшую опасность.
- Так мне и надо, профессор.
- Что вы! Я совсем не хотел... Но вы подходите к Америке с европейской меркой.
- Вспомните Бельгию, профессор, - сказала Диана, - вначале даже мы были простодушны.
- Простите, мадам, но неужели судьба Бельгии действительно вас так тронула?
Адриан чертил вилкой круги на скатерти; теперь он поднял голову.
- Меня судьба Бельгии тронула. Впрочем, я не думаю, чтобы это имело политическое или иное значение для генералов, адмиралов, крупных дельцов для большей части власть имущих. Все они знали заранее, что в случае войны мы неизбежно окажемся союзниками Франции. Но на простых людей, вроде меня, и на добрые две трети населения, не ведавшего, что творится за кулисами, словом, на рабочий класс в целом, - события эти произвели огромное впечатление. Мы словно увидели, что, как бишь его, "Человек-гора" напал на самого маленького боксера легкого веса, а тот принимает удары и дает сдачи, как настоящий мужчина.
- Вы это здорово объяснили, - сказал Халлорсен.
Динни вспыхнула. Неужели этот человек способен на великодушие? Потом, словно испугавшись, что такая мысль - предательство по отношению к Хьюберту, она колко заметила:
- Я читала, что трагедия Бельгии проняла даже Рузвельта {Речь идет о Теодоре Рузвельте (1858-1919), президенте США в 1901-1909 годах.}.
- Она многих у нас проняла, мисс Черрел; но Европа от нас далеко, а на воображение действует только то, что случается рядом.
- Ну да; к тому же, как вы сами сказали, в конечном счете вы все же не остались в стороне.
Халлорсен пристально поглядел в ее наивное лицо, поклонился и промолчал.
Но, прощаясь с ней в конце этого не совсем обычного вечера, он заметил:
- Боюсь, что вы на меня сердитесь, мисс Черрел.
Динни улыбнулась и ничего не ответила.
- Все-таки позвольте надеяться, что я вас еще увижу.
- Вот как! А зачем?
- Может, мне удастся изменить ваше мнение обо мне.
- Я очень люблю брата, профессор Халлорсен.
-- А я все же думаю, что ваш брат насолил мне больше, чем я ему.
- Надеюсь, будущее подтвердит, что вы правы.
- Это звучит грозно. Динни только кивнула.
Она поднялась в свою комнату, кусая губы от злости. Ей не удалось ни покорить, ни уязвить противника; и вместо откровенной вражды он вызывал у нее какие-то противоречивые чувства.
Его рост давал ему какое-то обидное преимущество. "Он похож на этих субъектов в штанах с бахромой, из кинофильмов, - думала она, - на ковбоя, который похищает девчонку, а она не очень-то сопротивляется, - он смотрит на тебя так, словно ты уже лежишь у него поперек седла. Первобытная грубая сила во фраке и белой манишке! Сильная, хотя отнюдь и не молчаливая личность!"
Окна ее комнаты выходили на улицу, и ей были видны платаны на набережной, Темза и широкий простор звездной ночи.
- Не поручусь, что ты уедешь из Англии так скоро, как думаешь, сказала она вслух.
- Можно войти?
Она повернулась и увидела в дверях Диану.
- Ну, Динни, как вам понравился друг наш - враг наш?
- Герой из ковбойского фильма пополам с великаном, которого убил мальчик-с-пальчик.
- Адриану он понравился.
- Дядя Адриан слишком много общается со скелетами. Когда он видит упитанного человека, он теряет голову.
- Да, это "настоящий мужчина", - говорят, они покоряют женщин с первого взгляда. Но вы вели себя отлично, Динни, хотя вначале глаза у вас метали молнии.
- Но ведь они его не испепелили! И даже не обожгли.
- Ничего! У вас еще все впереди.