САНЯ
Весьма убедительно, хотя и кратко.
МИТЯ
А я кажется читал где-то, что продолжительность жизни порядочного человека меньше, чем у того, кто с совестью не в ладах.
РЕМЕЗ
К сожалению это так! На данный момент всё прекрасное в этом мире непрочно, хрупко, зыбко.
Это же относится и к роду людскому Хотите пример? Пожалуйста!
Возьмём, например, хорошего артиста.
Я делаю ударение именно на слове «хорошего». Подобный индивидуум наделён редчайшей способностью вживаться в образ героя, сопереживать наравне с ним радости и горе, любить и ненавидеть, ощущать душевный подъём и разочарование.
Он живёт своим героем, вкладывая, казалось бы, в отвлечённый литературный образ всю животрепещущую душу.
Каждый раз, выходя на сцену, он оставляет на ней частицу своей жизни, а если будничным языком частицу своего здоровья.
Но вот наступает момент, когда у него просто не хватает на всех любви и сердца.
И тогда он ярко вспыхивает и сгорает.
Вот и получается, как правило конечно за редким исключением, что век порядочного человека не так уж и долог.
Ну, а касательно людей с эрзац-совестью и коррозией души, всё вышесказанное надо понимать наоборот.
МИТЯ
Ну надо же какая несправедливость!
РЕМЕЗ
Ты о чём это?
КУЗЯ
А вы разве не знаете? Да ведь Митька же у нас сам великий артист, вот и переживает, как бы чего не вышло.
РЕМЕЗ
(смеётся)
А-а, вот в чём дело! Но, глядя на его цветущий вид, можно с большой долей уверенности полагать, что ему подобная участь не грозит.
МИТЯ
Это ещё как сказать! Одна лишь минута общения с вами
(в сторону ребят)
отбирает у меня десять минут жизни.
САНЯ
Поду-умаешь! Это не так уж и много. В таком разе уж до девяноста девяти дотянешь точно.
РЕМЕЗ
Что-то уж слишком мы тут с вами разговорились! Вам не кажется? А теперь, хлопцы, давайте-ка и я немного помашу вёслами, больно уж засиделся.
САНЯ
Скажете тоже, Степан Павлович! А мы здесь на что?
РЕМЕЗ
Ну-ну, никаких возражений! Для моего возраста это очень даже полезно.
Ремез усаживается за вёсла, уступив свое место Сапожкову. Остапенко с Малышевым занимают первоначальные места.
До конечного пункта назначения остаётся не более километра пути.
Кузя опускает руку в зыбь бегущей за бортом воды. Чистосердечно признаётся:
КУЗЯ
Холодная!.. У-у-ух, красота-то какая, и главное свобода!
Вдруг Митька голосом Степана Павловича:
МИТЯ
(поучительно)
Свобода, Кузьма Иваныч, понятие относительное, так сказать палка о двух концах.
Её можно использовать себе на корысть, а остальному человечеству во вред. Зарубите себе это на носу!
Остапенко вытаращенными глазами уставляется на Сапожкова.
САНЯ
(удивляется)
Как?
МИТЯ
А вот так!
КУЗЯ
(восторженно)
Я же говорил вам, говорил, Степан Павлович, что Сапожков величайший артист нашего времени!
САНЯ
(поддерживает)
Да-а-а- Выдающаяся личность!
Тем временем Митька тем же голосом, с проскальзывающими в нём поучительными нотками, важно приглаживая пальцами воображаемые усы, продолжает:
МИТЯ
Так вóт! Хорошо, Кузьма Иванович, быть умным «потóм»: «Я же вам говорил!».
От неожиданности Ремез сидит не шелохнувшись, позабыв даже о вёслах. Лодка на какое-то время замедляет ход.
Все с нескрываемым восхищением и удивлением глазеют на Митьку. Голос, его интонация, мимика лица, движение рук точь-в-точь повторяют вышеперечисленные данные Степана Павловича.
По реке разносится дружный, заливистый смех. Смеются долго, от души и до слёз
Носовая часть лодки с гулким и протяжным шуршанием врезается в прибрежную гальку. Ремез смотрит на часы: плавание заняло ровно два с половиной часа.
Кузя первым соскакивает в воду. Неизвестно кому командует:
КУЗЯ
Вёсла су-ушить, швартовы а-атдать!
Совместными усилиями подтягивают лодку ближе к берегу. Приступают к выгрузке судового имущества, выстроившись в цепочку и передавая его по конвейеру на берег.
РЕМЕЗ
(ребятам)
Вы пока можете сполоснуться, а мне тут надо сделать кое-какие приготовления.
В одно мгновение ока разнагишавшись, с криками: «Ура-а!», ребята бросаются в спасительные объятия водной стихии. Неугомонный Кузя с шумом и криком барахтается в холодных водах Неженки.