Не спи, не верь своим глазам,
То, что ты видишь, все обман.
Лесные феи ждут тебя.
Когда оставит тебя сила,
Там ждет тебя твоя могила.
Уснешь, умрешь в своих мечтах,
Тебя утащат в подземелье,
И жить лишь будешь ты в цветах,
Да в сновиденьях.
Особенно красиво там летом, мечтательно вздохнул и потом громко рассмеялся Хартиф. Слушающие его дарсы удивленно посмотрели на него, а Альдар, не ожидавший такого проявления поэзии со стороны Хартифа, даже открыл рот.
Не бойся, юноша, в такое время эти чудесные растения не цветут, да и фриганы вряд ли захотят связываться с несколькими тысячами вооруженных до зубов голодных рогланов вместе с их храбрым предводителем.
Святую рощу потряс громкий хохот дарсов. Скалили зубы все, кроме самого Схеда, который с негодованием посмотрел на Хартифа, но больше всего отдавали смехом должное поэтическому дару князю иртов, Аркан с Кирби.
А вы, мои неразлучные друзья, останетесь дома, обратился к ним Таньяг и твердо добавил:
Без всяких разговоров, ваше присутствие будет куда нужней здесь.
Ну вот, самое интересное и произошло, пробормотал с обидой тролль, теперь можно отправляться спать.
Отцу видней, он не может рисковать сразу двумя своими сыновьями, мной и Урсаном, поэтому мы и остаемся, да и у него есть обязательство перед твоим отцом, королем горных троллей, -попытался найти объяснение случившемуся растерянный Аркан, хотя понял, что для тролля оно звучит неубедительно. Да и для него самого это известие было громом среди ясного неба. Ведь он уже мысленно был там, на поле брани, в самые гуще сечи мечей, его воображение рисовало, не скупясь на краски, яркие картины, предстоящие битвы, геройские подвиги, и еще он безумно хотел увидеть другую жизнь, ту, о которой так много был наслышан, жизнь людей. Странно, он сам не мог понять, почему это всегда его занимало и было ему интересным.
Аркан искоса взглянул на Кирби. У того был весьма жалкий вид. Великан тяжело переживал нанесенную ему обиду, он как- то неестественно сгорбился, его глаза смотрели под ноги, а под нос Кирби бормотал что-то невнятное. Между тем душевные переживания, которые испытывали друзья, остались незамеченными для других. Они были поглощены обсуждением предстоящего похода. Мысли Аркана вновь вернулись в Священную рощу, где продолжал идти оживленный разговор.
Мудрый правитель дарсов разрешит нашим могильщикам во время большой охоты на людей подкреплять свои силы человечинкой, ухмыльнулся, жадно облизывая губы длинным шершавым языком один из улусов могильщиков Ячта.
Во время великой охоты, я снимаю с вас все запреты, поступайте, как посчитаете нужным, но только после боя.
Хорошая новость! буквально взревел от радости Ячта. Моя Гекла хорошо засаливает человечину, скалился он. Сидевшие рядом с ним Зечта и Вукла тоже одобрительно заурчали.
Мы и наши семьи будут сыты надолго. С собой мы привезем много еды!
Бронг с отвращением поморщился и брезгливо отодвинулся от сидевших рядом с ним могильщиков:
Как можно жрать такую мерзость! -выдавил он из себя.
Человеческое мясо самое полезное и питательное, все недуги обходят тебя стороной, если ты регулярно употребляешь его, особенно, если это плоть молодая, подхватил излюбленную тему для разговора улус рогланов Зечта, раскосые глаза которого просто горели.
Сладкая, нежная, сочная, и в любом виде она прекрасна, сыром, жареном, вареном, копченом, закатив глаза продолжал урчать могильщик. Бронг презрительно посмотрел на роглана и смачно сплюнул в сторону.
Приближался рассвет. Край неба загорался светом утренней зари. Уже догорели костры, разожженные в священной роще, потух и самый большой из них, у каменного изваяния бога Майру. Перед тем, как погаснуть, пламя, собрав последние силы, вздрогнуло, взметнулось вверх, и тут же обессилев, пало, погаснув, оставив после себя сиротливо тлеющие огоньки.
Итак, братья мои, мы все решили, через три дня по полудню отряды иртов и вертов собираются в Явдавкасе, вставая с земли, уставшим голосом отдал последнее распоряжение Таньяг.
Правитель, я был бы очень признателен, если бы вы и другие великие из рода дарсов, отдохнули в моих покоях и разделили со мной скромную трапезу, наконец, дождавшись своего часа, обратился ко всем пожилой князь иртов Гланли.