Любимый, жизнь состоит не только из действий и вещей. Есть еще что-то неосязаемое, то, что чувствуют не все. Бедные, бедные люди Те, кто знает, что это такое, сказала Антуанетта воображаемому слушателю.
Она была весьма начитанной дамой и хорошо знала, что Гоголь, Гегель и Бабель это совсем разные мужчины.
Мою третью книжку «завернуло» издательство, печально сказала Елена Василию Ивановичу.
«О, наверное, это писательница, подумал бармен, разглядывая фужер на предмет отпечатков пальцев и губ, хотя, может быть, и какая-нибудь научная дама. Впрочем, нет. Околонаучные дамы не выглядят так роскошно И еще раз впрочем, не так уж много я повидал близких к науке дам, чтобы уметь отличать их от других по внешнему виду и разговору»
Есть идея, отозвался ее спутник, Давай сделаем акцию: покупаете две книги, третья в подарок. Три книги по цене двух. Первую покупаете, две остальные со скидкой.
Романтик, Елена приподняла правую бровь и вздохнула, Это все равно, что твои слезы и мученья кто-то мешает чайной ложечкой в стакане, позвякивая о края, и пробует на вкус.
«А потом говорит: «ну что ж, в целом, пить можно», да?» продолжил ее мысль бармен, который до недавнего времени «баловался» драматургией, а теперь вынужден был хорошо понять, как реагируют посетители на те или иные напитки.
Увы, звякнули беззвучно слезинки, которые так и не появилась в глазах, как обидно, когда рвешься наружу, хочешь, чтобы тебя услышали, а кто-то решает, что это неприлично.
О, здесь было столько слез, вздохнули стены театра.
Прямо не знаю, что делать, проговорила грустная девушка по имени Впрочем, ее имя в данный момент не имело никакого значения, Я предлагаю решение, а он продолжает жаловаться на жизнь.
Пора бы уже понять, ответило ей решение, Если у человека, который любит жаловаться, отнять повод для жалоб, то он почувствует себя обделенным. Ему будет катастрофически чего-то не хватать. Это не сделает его счастливее.
Почему так происходит? спросила она.
Просто такие люди
Все будет следующим образом, у неглавного режиссера театра горели глаза Хотя Иногда его глаза казались окружающим не горящими, а слегка тлеющими, Из зрительного зала на сцену будут выходить не актеры, а зрители. И рассказывать свою историю.
А будет ли это интересно остальным? возразила его собеседница, актриса средних лет, хорошо знающая законы всех жанров, ведь на сцену могут выйти люди, которым нечего сказать.
Те, кому нечего сказать, не пойдут на сцену! воскликнул неглавный режиссер.
О, милый мой, вы не знаете жизни, актриса, которая хорошо знала законы всех жанров, похлопала его по руке, На сцену будут выходить именно те, кому нечего сказать. Так всегда бывает. И не только там, где есть сцена. Увы
Странно, что вы так говорите, усмехнулся неглавный режиссер театра. Он хорошо знал нравы актрис средних лет и старался говорить с ними очень бережно.
Странно, что вам это кажется странным, ответила актриса средних лет, которая в данный момент предпочла бы видеть перед собой главного режиссера, с которым у нее было связано много ярких воспоминаний.
Что вы имеете в виду? спросил неглавный режиссер. Он прекрасно понимал, что именно она имеет в виду, но хотел поддержать разговор.
Разговор, который приходилось поддерживать, обиделся: «В конце концов, бывает полезным просто помолчать. Тем более, когда один из собеседников постоянно поглядывает на дверь».
Ах, ничего особенного она не имеет в виду, скрипнула дверь, Она ждет совсем не этих слов.
Увы, подтвердили совсем не эти слова, Что же делать? Люди произносят одни слова, а предполагают что-то другое. И не всегда заботятся о том, чтобы их поняли.
Но, когда их не понимают, они неизменно обижаются, потирала руками обида. Впрочем, у обиды не могло быть рук А, впрочем, в данном случае это было совершенно неважно. Люди обижались друг на друга достаточно часто, и обида не могла пожаловаться на невнимание к собственной особе.
Зи Гранкина мчалась по городу, понимая, что лучше ей не останавливаться. За рулем ее внимание было сосредоточено на управлении автомобилем, и можно было не думать ни о чем другом. Если приходилось останавливаться на светофоре, нелепые и тревожные мысли накатывали на Зи Гранкину.