Кровь, любовь и прыть
Я себя прощаю,
Как же не простить?
Пусть и проявляю
Редкостную прыть
Всё идёт на пользу,
Завтра в бой опять,
Вновь приму я «позу»,
Чтобы воевать
Я себя прощаю,
Чтобы дальше жить,
Да я вот-такая
И не изменить
Циля ВАЙНЕР
Я себя прощаю!
Как же не простить,
Если обещаю
Редкостную прыть?
Мне в стихах привольно,
Стих волнует кровь,
И двух слов довольно:
Лишь бы про любовь!
Если «слёзы» -«грёзы»
Верно сочетать,
Можно про берёзы
Что-то написать,
Если, скажем, надо
Описать лицо,
В строчку славно влезет
Хлёсткое «яйцо»!
Если же иное
Мне волнует кровь,
Я опять не ною,
Напишу: «Свекровь»!..
Всё идет на пользу,
Всё в копилку мне!
Я в красивой позе,
На гнедом коне!
Пусть увяли розы,
Что там горевать!
Выйду, встану в позу
Буду воевать!
Всё себе прощаю,
Стих могу сложить!
Да, я вот такая:
Надо ж как-то жить!..
День, который плохо начат
День, который плохо начат,
Не брани, тоскливо ноя,
Потому что и удача
Утром стонет с перепоя
Игорь ГУБЕРМАН
Днем удача тоже спит,
И до вечера продрыхнет.
Вечер. Жажда. Надо пить,
А не то желудок вспыхнет.
Ночь прошла. Уже рассвет.
Безобразие какое!
А удачи нет как нет.
Спит, зараза, с перепоя
Есть женщины сезонного шитья
Есть женщины осеннего шитья,
Они, пройдя свой жизненный экватор,
В постели то слезливы, как дитя,
То яростны, как римский гладиатор.
Игорь ГУБЕРМАН
Есть женщины весеннего шиться,
Прохладнее, чем летом радиаторы.
Они в постели, как ленивая кутья,
Шустры, как неживые гладиаторы.
Эхо харрасмента
Как-то Алексея Венедиктова, главного редактора «Эха Москвы», обвинила в харрассменте некая дама, с которой его угораздило ехать в одной машине. Мой друг, журналист, писатель и разведчик Михаил Любимов написал по этому поводу:
И всё случилось потому,
Что проявил он слабину,
А надо было бы дожать,
Антилигент, ядрена мать!
А я написал:
Интеллигента губит слабость
К правам, словам и прочей ерунде,
Что остро чувствуют все бабы,
Подверженные харрассменту при езде,
На будущее, Леша, не теряйся,
Хватай за ляжки дуру, и за грудь!
Ни на секунду с ней не расслабляйся,
Ну, и о харрасменте не забудь!
УШЕДШИМ
Увы, в карантинные месяцы случилось немало печальных событий. Два события меня потрясли особенно, это смерть писателей Эдуарда Лимонова и Александра Кабакова. Кабакова читал и уважал давно, еще со студенческой скамьи. Это в высшей степени талантливый писатель и благородный человек, оказавшийся одним из последних донкихотовшестидесятников. Таких людей больше не делают, и печально, что они уходят, унося с собой настроение и аромат того оттепельного времени, оказавшегося только преддверием новых заморозков, слава Богу, до лютых морозов тогда дело не дошло, уж очень дряхлы и изнеженны были «замораживающие» к тому времени, но было холодно. Уход Кабакова несомненно, огромная потеря для русской литературы и общественной мысли. А вот Лимонова я открыл для себя сравнительно недавно, в конце девяностых, до этого смущала его р-р-революционная пассионарность, и какая-то дьявольская внешняя, а может, и внутренняя схожесть с Лейбой Давидовичем Бронщтейном, за свирепость прозванным Троцким. Но когда я начал читать Лимонова-писателя и не только «Это я, Эдичка», конечно, а куда более зрелые вещи, я увидел очень тонко чувствующего, думающего человека с ранимой душой. И его уход, тоже потеря для особенно многострадальной в последнее время русской литературы. Жалко.
Эдуарду Лимонову
Лимонов умер. Умер Эдичка.
Последний партизан и хулиган.
И время было для него лишь времечком,
И сам он был не ветер ураган!
Бунтарь, главарь, философ и поэт,
Он не любил тупых ослов при власти,
И мог во Тьме легко увидеть Свет,
И сердца не жалел, и ярости, и страсти.
Теперь окончен бал. И тенью
Уходит в Вечность, чтоб
Бессмертным стать,
Лимонов. Эдичка.
А быть может, просто гений.
И может быть, теперь его нам будет
Не хватать
Александру Кабакову
Уходит тихо поколение,
Оттепели дети покидают нас,
Оставляя нам стихотворения,
Книги, песни, оптимизм и джаз