Пропал наш боярин по зиме. Почитай полгода их не было. Уж и не чаяли живыми увидеть, принялся рассказывать старший. Боярыня, как полагается, поплакала, затем утешилась, а опосля принялась хозяйством распоряжаться. Ладно выходило у неё. Но тут является обратно боярин. Да не один, а с Акишкой. Кто таков и не понять, вздохнул стражник. Боярыня как барина увидела, обрадовалась, весёлая стала. Всем дворовым подарки самолично поднесла. Три дня пировали, а на четвёртый день Акишка стал в доме верховодить. Боярин с боярыней свою опочивальню уступили ему. По утрам Акишке девки пятки чешут. Когда он спит, то не смей шуметь. За то могут на конюшне выпороть.
Да кто ж таков этот Акишка? удивляется Марьюшка. Впервые слышу о таком!
Не знаем, не ведаем. Но власть имеет он над барином нашим. Вот потому мы и боимся Акишку разбудить. Боярин же Бубякин завсегда крутым нравом славились. Сами же теперича на цыпочках ходят, когда Акишка храпака дает. И не велят его звать Акишкой, а токмо Ким Терентьевич.
И что, силён и быстр на руку Ким Терентьевич? полюбопытствовал Макар.
Да какое там! вздохнул стражник. Сморчок! Глянуть не на что! Но в страхе Бубякина держит.
А вы-то чего, стражники? удивился Бранибор. Зачем Акишку терпите?
Ну, ежели его сам Бубякин боится, то и нам лучше не высовываться, отвечают стражники. Мы-то люди маленькие.
Макар с тоской посмотрел на запертые ворота и спросил:
Стало быть, пред воротами нам стоять пока Акишка не проснется? Стражники переглянулись и шёпотом ответили:
Когда Ким Терентьевич пробудится, то шуметь опять никак нельзя.
Отчего же?
Не любит он шум особливо после сладкого сна. Неблагородно, говорит, выходит для его ушей.
Марьюшка рассердилась:
Что же сразу не предупредили, что в дом бубякинский никак не попасть?
Стражник махнул рукой в сторону каланчи:
Не серчай, княжна, теперича будем ждать, когда сами боярин Бубякин на пожарную каланчу залезут, а оттуда нас углядят. Пока же, княжна, милости просим в шатер. Боярин привез его из дальних странствий. Там и отдохнете.
Взяв коня под уздцы, повел к шатру.
Да как же он нас увидит? удивился Макар.
На то у нас хитрость имеется. Мы над шатром флаг вывешиваем.
Шатер и в самом деле был хорош. Зеленого шёлка, расписной. Внутри восточные ковры лежали, диковинные топчаны стояли, чтобы путники могли отдохнуть на них.
Только вошли путники в шатер, откуда ни возьмись, слуги появились, блины несут, а к блинам и сметану, и маслице, и мёд. Самовар тащат, а самовар уж пыхтит разгорячённый. Бранибор оживился:
Блин не клин, брюха не расколет.
Кому чин, тому и блин, с поклоном отвечал стражник. Кушайте на здоровье, отдыхайте с дороги долгой. Как только барин ворота откроет, я вас извещу.
Погодь, остановил его Бранибор. Как зовут тебя, братишка?
Фрол я.
Садись с нами, поди, тоже намаялся на боярской службе.
Не можно нам с княжной за одним столом сидеть. Но спасибо на добром слове, поклонился и вышел из шатра.
Макар и Бранибор навалились на блины, разбрызгивая сметану и масло по столу. Марьюшка ела задумчиво.
Что пригорюнилась, деточка? спросил Макар
О матушке думаю, столько времени её ищем, а куда идти, где искать и не знаем.
Не горюй, найдем обязательно, ответил Макар.
Ты, Марья, откушай блинов, сил надо тебе набираться. Дело-то нелегкое странствовать, сказал Бранибор.
Передохнем чуток и пойдем дальше, согласился Макар. Не будем боярина Бубякина ждать. Шут его знает, каким таким Акишкой он обзавелся.
Марьюшка вздохнула и принялась за блины. Не успели они закончить трапезу, как раздался жуткий грохот и крик:
Эй, вы там что? Все заснули?
О неожиданности Марьюшка вздрогнула. Затем раздался заливистый собачий лай, опять крики:
Отойди, нонче я не в духе! Могу зашибить!
Послышались оглушительные удары и уже сердитое гавканье. Бранибор, Макар и Марьюшка выбежали из шатра. Около бубякинского забора копошилась куча мала. На Соловья Разбойника навалились стражники, он же отпихивая их, прорывался к воротам, вопя:
Пустите, оглоеды, жизни лишу! Жалеть будете, да поздно!
Стражники тоже не молчали:
Не шуми, башибузук, Ким Терентьевич опочивает!
Вокруг носился Стёпка, надрывая глотку. Ерёмка согнувшись под тяжестью короба, мелкими шажками, чтобы не заметили стражники, пробирался к бубякинским воротам. Добравшись, принялся колотить, что было силы: