Только скрылись прислужники Чернобога, суматоха поднялась среди ночниц, вцепились они в Бранибора:
Беги, спасай дедушку Макара!
Но недвижим Бранибор, смотрит невидящими глазами. Сердятся ночницы:
Ну, болван болваном! Отлепляйся от дерева, небось, не шишка, чтобы задарма на дереве висеть.
Столкнули они Бранибора, упал он колодой, лежит не шевелясь.
Собрались вокруг ночницы, с испугом рассматривают:
Часом, не помер ли служивый?
Вроде дышит.
А пошто валяется, будто старый бражник?
Потеребили они его, а всё одно, не шевелится Бранибор.
Дедушку Макара выручать даже не думает! негодуют ночницы.
Затем приуныли:
Что же делать?
Давайте, сестрицы, поплачем, предложила одна из них.
Поможет? поинтересовалась самая любопытная.
Не знаю, но охота такая от горести берет, что даже в носу щиплет, ответила ночница и всхлипнула.
Пристроились её сестрицы рядышком и только собрались плакать, как заухал филин.
Кыш! Не видишь, мы заняты!
Филин спустился с ветки и ещё более сердито ухнул, показывая на дупло.
Ой, всполошилась та, что предложила плакать, мы же о Парамоне забыли! Он в дупле досель!
Подскочили, платья отряхнули от сухой травы и полетели вытаскивать Звона-Парамона.
Парамон уже сам, кряхтя, сползает с дерева. На чумазом лице можно было различить только глаза сверкающие гневом. Прелая листва и сухая трава торчали из всклокоченных волос. Платье его походило на замызганную тряпку. Трудно было узнать Парамона. Всегда щеголеватый и благодушный глашатай сейчас походил на рассвирепевшее огородное пугало. Увидев ночниц, накинулся на них с кулаками:
Безобразницы! Уши-то я вам надеру! Пошто меня за нос таскали? Меня! Почтенного человека засунули в грязное дупло!
Не ожидали ночницы такого, растерялись, а Парамон негодует, ярится дальше некуда.
Вот уж отбузиную всех вместе и каждую в отдельности! Вот уж задам вам трёпку! И ваш защитник Макар не поможет!
Сбились в кучку ночницы, испугано моргают, виновато молчат.
Эй, Макар! загорланил Парамон во все гордо. Иди, спасай своих внучек от меня, а то за себя не ручаюсь! Держите меня, все кто есть в округе, кулаки чешутся поколотить маракушек!
Ночницы, разом всхлипнув, заплакали в голос:
Нет Макара. Пропал-сгинул наш дедулечка.
Как так? В жизнь не поверю, что сгинул-пропал Макар! разволновался Парамон. Не такой он человек! Что случилось?
Утащила его ведьма в темницу к Чернобогу.
Бранибор куда смотрел? нахмурился Звон-Парамон. Пошто не защитил Макара?
На Бранибора ведьма чары напустила. Вон он лежит в остолбенелых чувствах, еле дышит, показали ночницы на лежащего под деревом Бранибора, которого Парамон сразу и не приметил.
Стоит на минуточку отвернуться, как сплошные безобразия происходят! возмутился Звон. А вы куда смотрели? напустился он на ночниц.
Вместо ответа ночные девы зарыдали в голос, размазывая слёзы по щекам.
А ну-ка, ша! рявкнул Парамон, да так рявкнул, что ночницы вмиг умолкли. Заканчивайте сырость разводить. Знаете, где замок Чернобога?
Знаем, закивали головами ночницы. Но боимся туда идти. Ведьма грозилась превратить нас в дорожную пыль. Будет ветер нас гонять, дождь прибивать, всяк прохожий ногами топтать.
Да вы только дорогу укажите, большего от вас и не требуется. А супротив ведьминого чародейства у нас тоже кое-чего найдётся, весело подмигнул Парамон ночницам. -Небось, не зря столько лет эхом бестелесным обитал на этом свете. Уж нагляделся премудростей. Для доброго дела и пригодились.
Почесав задумчиво в затылке, сказал:
Значит так, девчонки, наказ у меня к вам непростой. Надобно вам сей же час плакун траву найти.
Обрадовались ночницы:
Трудов сей наказ нам не стоит. Мы плакун траву как собираем, так и сберегаем. В дупле она хранится, филин караульщик той травы.
Принесли плакун траву ночницы, положили перед Парамоном:
Чем ещё подсобить?
Теперича не мешайте, отвечал Звон.
Взяв траву плакун, обратил корень на восток, заговорил:
Плакун, плакун! Плакал ты долго и много, а выплакал мало. Не катись твои слёзы по чисту полю, не разносись твой вой по синю морю. Будь ты страшен злым бесам, полубесам, старым ведьмам. А не дадут тебе покорища, утопи их в слезах; а убегут от твоего позорища, замкни в ямы преглубокие. Будь моё слово при тебе крепко и твердо. Век веком!