А смысл произведения, названного Михаилом «Комедия против комедии» объяснить зрителю, насколько глупо искать похожее на действительность. Зачем? Если кому-то нечто покажется обличающим, то не лучше ли промолчать? Другие могут судачить до потери сознания, ничего толком не доказав, покуда сам объект насмешки этого в своих поступках не обнаружит. Однако, представленное в пьесе общество задумало создать произведение, в котором всё будет перевёрнуто с ног на голову. В оном станется показан автор, едва ли не посыпающий голову пеплом, ибо неимоверно стыдится им измышленного. Станутся показаны и зрители, близко к сердцу принимающие происходящее на театральной сцене. Вот над кем надо смеяться, поскольку в них и кроется обличительная сущность сатирических пьес.
Надо ли приводить в пример всяческие психологические эксперименты? Когда человек реагирует на справедливую критику в свой адрес, не желая признаваться, насколько она близка к истине. Коли нечто подобное происходит, значит не надо ничего придумывать всё так и есть. Тогда отчего столько бури негодования при лицезрении сцен, где девушки или юноши показываются нелепыми? Якобы такое им теперь не является свойственным, либо и вовсе никогда свойственным не было. Тогда, при столь ясном понимании этого, зачем поднимать бурю в стакане? Понятно автор рассказал смеха ради.
Впрочем, человек создание мнительное, способное надумать о себе такого, чего и близко за ним не замечается. Только для этого нужно держать рот закрытым и не противоречить! Иначе, всё опровергаемое станет считаться за чистую монету. Такова уж сущность природы людей. К такой мысли и будет вести зрителя Загоскин, дабы обличаемые наконец-то поняли, насколько обличение правдиво, так как оно их задевает. А если задевает, тогда точно является правдой. Это можно назвать парадоксом противоречия. Сделать с сей данностью ничего нельзя.
Какой теперь следует извлечь вывод? Возмутишься скажут: значит, истинно так, иначе с чего бы стал возмущаться. Промолчишь скажут: у него есть причины не реагировать, ибо боится признаться в действительности возведённого обвинения. Получается, суждения будут отличаться друг от друга исходными данными смириться с ними всё равно придётся.
Надо признать, Загоскин вступал в мир литературы и театра с провокационной темы. Теперь он мог всяческий раз ссылаться на «Комедию против комедии», стоит кому-нибудь предъявить ему претензию. Посему, пиши о чём хочешь, тебя постараются обходить стороной. С обличителями лучше лишний раз не связываться!
Г-н Богатонов, или Провинциал в столице (1817)
Как не написать о провинциалах, собравшихся в столице? Тем более, эта проблема весьма актуальна для России во все времена. У каждого за душой есть нечто вне сердца государства в провинции едва ли не дворцы. Для России начала XIX века то было и вовсе близким к норме. У помещиков имелась земля, её обрабатывали крестьяне, и жили они в тех местах. До столицы добирались по надобности, более потехи ради. Вот г-н Богатонов подался из имения, дабы частично пристраститься к высшему свету. Да возьмёшь разве путное с провинциала? У него собственный апломб, которому он изменять не собирается.
В столице пристрастие к французскому? В провинции подобного нет. Вернее, есть помещики, имеющие притязание, скорее заслуживающее высмеивания. Богатонов для себя такого не допускал. Ему не знание французского надобно, а уважение всякого мужика, который может отозваться о нём с почтением. Для зрителя требовалось подробнее объяснить причину. Загоскин предложил мадаму, нисколько не чурающуюся говорить на французском языке с ошибками. Главное, она говорит не на русском, сколь бы им умело не владела. Потому-то Богатонов и предпочитал оставаться вне французской речи, в которой он мог быть косноязычным.
Но в Богатонове всё же есть пристрастие к житью на широкую ногу. С тратами он никогда не считается, хотя следовало бы лучше следить за финансами. Даже постарайся его образумить и призвать к экономии зря потратишь время. Когда ему приказчик скажет, что если так и дальше тратить, то уже сам Богатонов окажется у него в услужении.
А дабы не снижать тему галломании, Михаил ввёл в повествование петиметра. Для читателя нужно пояснить это такие ценители всего французского, что их саркастически называют малыми господами, как слово «петиметр» дословно и переводится. Не факт, чтобы таковые поклонники всего французского отличались особым знанием предмета их вожделения, однако они стараются из доступных им сил. На деле чаще выходит то нелепым. А разве есть нечто лучше для комедии, ежели не ещё одно высмеивание чрезмерного франкофильства?