Именно с Сашей мы однажды промокли под дождем до нитки и шли босиком, держа на отлете бесполезные босоножки. При этом смеялись, как умалишенные. Я такую картинку видела только в кино, ну, еще Агутин потом спел, но это было гораздо позже. Когда мы пересекли поверху Садовое кольцо (переходы были залиты по уши) и ввинтились в станцию м. Белорусская, к нам подошел неизвестный дяденька, внимательно посмотрел на наши мокрые лица и спросил: «Вы че, сестры, штоли?» мы синхронно ответили: «Да, мы близнецы!»
Саша старше меня на целый месяц с хвостиком. Каждый год в ее день рождения я спрашиваю: «Ну расскажи мне, как живется в твоем преклонном возрасте?» и она всегда серьезно отвечает: «Вот поживешь с мое»
Саша мой золотой стандарт, моя совесть, мой драгоценный друг. Когда-нибудь мы снова поедем с ней в маленький город у моря и будем гулять, есть жареную рыбу, пить пузырчатое вино, рассказывать друг другу все тайны и обсуждать наших внуков и правнуков, как и положено двум старым перечницам.
Фея Фира
А нравится ли вам этот кухонный шкаф? слова произнеслись случайно. Я успела их подумать, но не собиралась говорить.
Дама, присевшая на стул рядом с громоздким, слоноподобным буфетом, ласково улыбнулась и ответила:
Я так и подумала, что вы русская. Вы балерина? Впрочем, простите, это не мое дело, конечно. А шкаф-то нет, не особенно нравится. Он какой-то беспородный, но зато большой, в него при необходимости можно поместить много посуды. Примерно человек на двести.
Вы правы, у меня как раз эта мысль пронеслась, но я хотела получить подтверждение. И я слышала, что вы говорили по-русски с вашим спутником, вот и решилась спросить.
Это мой сын. Боря, иди сюда, я хочу тебя кое с кем познакомить, позвала дама.
Через дверной проем из соседнего зала, уставленного обеденными столами, вошел высокий симпатичный мужчина (моя бабушка Тамара про таких говорила «интересный молодой человек»), а с противоположной стороны возник мой муж.
Борис, мой сын, обратилась дама к нам.
Борис приблизился и пожал мою руку:
Рад знакомству!
Аня, Анна. И я рада, а это Алекс, мой муж.
Добрый вечер, очень приятно.
Меня зовут Эсфирь Михайловна, но здесь меня все называют Фира, так что как вам будет удобнее, меня оба варианта устраивают. Простите, что я не встаю, мне трудно стоять: бедро. Когда соберемся уходить, я уж тогда встану. Но пока Боря не осмотрит все столы, об этом нечего и мечтать, он очень основательный, и Эсфирь опять улыбнулась и нежно посмотрела на сына. Анечка, а вы садитесь. Или еще походите?
Я присела рядом на полосатую козетку:
Пусть Алекс погуляет, посмотрит мебель, он тоже основательный.
А что же вы тут ищете?
Да все. Мы только что приехали в совершенно пустой дом. Пока у нас есть только кровать и стол из «Икеи», а все остальное надо покупать. Ну расскажите же, вы с мужем переехали из другого города или просто купили дом и обставляетесь?
Да, мы переехали. Из Москвы. И сняли дом.
Очень интересно. Так вы балерина?
Да нет, не балерина, к сожалению. Я только что закончила институт. И еще не успела никем стать. Вот замуж только успела выйти, а больше ничего.
Анечка, это же чудесное начало: у вас высшее образование, очаровательный муж, новая страна, новый дом. Вы можете делать буквально все, что захотите. Я поздравляю вас!
С Эсфирью Михайловной мы созвонились через несколько дней, чтобы обсудить, когда мы сможем встретиться на ужин в ресторане вчетвером. Говорили долго. Она расспрашивала о нас и с удовольствием рассказывала о себе и о Боре.
Они москвичи, то есть бывшие москвичи. Уехали из Москвы в семидесятые, сразу после смерти Бориного отца. К тому времени Боря уже закончил медицинский и интернатуру. Эсфирь не хотела эмигрировать, но решила, что для Борьки будет лучше жить в Америке: отца уже не было, и особых связей не осталось, чтобы продвигать молодого хирурга по карьерной лестнице. «Ко всему прочему, Анечка, вы же понимаете, мы люди еврейского происхождения, а это предполагало разные осложнения. Борин отец был известным скрипачом, у него в знакомых было множество знаменитостей в Союзе и в мире, но все музыканты, не врачи. А он мечтал, чтобы Боря использовал весь свой потенциал в профессии врача. К тому же многие друзья отошли от нас, у них свои заботы и свои семьи, кому нужны чьи-то сын и жена, когда ответных услуг от них еще долго не дождешься. Правда, был один самый близкий друг мужа, они были почти братьями, который любил Борю как родного. Он очень известный человек, знаменитый альтист. Но, на беду, у него самого были серьезные проблемы с советской властью, и он с семьей был выдворен из страны, обосновался здесь, в Вашингтоне. Именно с его легкой руки мы и отправились в эмиграцию. Он нам очень помог».