Впрочем, чтобы заиметь текст «Войны и мира» такой экстравагантный метод вовсе не нужен. Достаточно протянуть руку и взять книгу с полки. Но что если попытаться, к примеру, выяснить, что такое «я», «жизнь», «бессмертие»? Конечно, вероятность получения какого-либо определенного результата немыслимо ничтожна. Но вполне очевиден сам факт того, мы можем усесться за компьютер и, как говорится, напечатать именно любой вопрос, а затем, потыкав пальцем по клавишам, получить любой ответ. И уж нисколько не призрачна сама клавиатура с ее 33 буквами. Плюс знаки препинания. Вот она до примитивности материальна, ее можно пощупать руками. Что же это? Неужели это возможность притронуться к любым тайнам? Безусловно! Тайны мира действительно заключены в этом относительно простом механизме, в этом самом «железе» Но и это еще не все! Бог с ними с вероятностными законами, обезьяной, компьютером. Есть кое-что посущественнее.
Сочетание предметов. Плюс особое зрение. Это как разница между взглядом городского жителя, который, войдя в лес, кроме деревьев, в лесу, пожалуй, ничего и не увидит, и лесника, который увидит и почувствует массу разнообразных вещей: там лось пробежал, там медведь повалялся и так далее.
Сколько раз, стоило только присмотреться, я обнаруживал, что весь окружающий мир, вся природа страстно желают заговорить со мной, чтобы сообщить нечто необыкновенное. Это то же самое, что увидеть красоту. Разве не говорила со мной какая-нибудь источенная ветром скала, похожая на удивительный барельеф с изображением исторической битвы? Разве какой-нибудь обыкновенный сухой листок не разворачивал вдруг чертежи фантастических механизмов? Разве водоросли тины в течении реки, разноцветные камешки на берегу, брызги дождя на дороге, полевая трава, прочесываемая ветром, не складывались в главные формулы вселенной? Это и есть откровение. К моим услугам целый мирище! Бесконечное сочетание реальностей, которые можно охватить одним взглядом. Причем бесконечное количество потенциальных возможностей несомненно компенсирует ничтожную вероятность гениальной случайности.
Буквально все, что вокруг, заключает в себе ответы на все вопросы.
Разве не для этого я оказался здесь на природе? Может быть, мне откроются эти тайны, если я повнимательнее всмотрюсь в плывущие по небу облака? Я прочту, что есть истина! Именно сейчас. Почему бы и нет? Вот облака, они плывут, они складываются в некую картину, еще немного и я увижу, как выглядит этот самый «вход»!
Вдруг в рукав заполз муравей. Когда он перебрался по руке на плечо, а затем принялся путешествовать под рубашкой по спине, я не выдержал и все-таки был вынужден прервать лежание, чтобы действовать. По крайней мере, вскочить, сбросить муравья, вытряхнуть его из-под рубашки.
Это было похоже на стремительно и изящно доказанную теорему.
Мир устроен специфическим образом. Тут уж ничего не поделаешь. Можно сколь угодно яростно стремиться к независимости от реальности, но все равно найдется муравей, который напомнит тебе о том, что поиск состояния равновесия это совершенно напрасное занятие. Это, может быть, самое поразительное свойство жизни непременно нужно что-то дел ать, куда-то идти. Даже после смерти мамы невозможно вечно гулять на природе. Хочешь не хочешь, а придется иметь план. Хочешь не хочешь, а будешь вынужден предпринять что-нибудь определенное.
Что ж, в таком случае, пусть она сама и ведет нас, эта реальность. Пусть муравей позаботится о том, чтобы указать мне путь.
Я решил, что пора отправляться в Москву. Пора возвращаться домой. Я провел на природе почти сутки, гуляя по лугам, лесам, дорогам, вокруг заросших зеленой тиной прудов и вдоль прозрачной реки, в которой купался. Все вокруг наполнено смыслом. Можно было питаться ягодами, печь картошку, надергав ее в поле и огородах, утолять жажду из родников.
Посреди слегка золотистого ржаного поля, окруженного стенами леса, стояло несколько высоких густых берез. Они обособились маленькой рощей-шатром, к которому не вело ни единой тропинки. Издалека все там казалось девственно нетронутым и таинственным. Ночи были очень теплые и сухие. Я действительно мог ночевать в этом зеленом березовом шатре, не разводя костра. Но теперь и это казалось ни к чему.
Я не потерял ориентировки и через поля и березовые рощи вышел к пустынной железнодорожной платформе.