Нет, это исключается, жестко проговорил Шельдман. Симон будет со мной, а с трудностями воспитания я справлюсь. Но я прошу у вас помощи, чтобы нечаянно, руководствуясь лучшими побуждениями, не навредить Симону.
Хорошо, я буду у вас.
Через полчаса приехал Нармер. Шельдман и глава экстрасенсов вошли в комнату Симона. Юноша грустно сидел на своем роскошном ложе, скрючившись, свесив босые внушительного размера ступни, он смотрел в пол. Увидев покровителя и наставника, Симон соскочил и стал поспешно надевать валяющиеся рядом носки и кроссовки.
Здравствуйте, мистер Нармер, сказал Симон.
Шельдман заметил, что глаза у мальчика влажные. Миллиардеру стало стыдно.
От волнения Симон никак не мог попасть в обувь, наконец, кроссовки наделись, как полагается.
Ну, юное дарование, покажи свой шедевр, смеясь, проговорил Нармер.
Симон неохотно поднял рукав.
Отлично, просто великолепно, проговорил глава жрецов. Выполнено мастерски. Что ты хотел сказать этим изображением?
Мистер Нармер, оживился юноша, этот рисунок я увидел в вашей книге по истории Египта, что вы мне подарили. Симон быстро достал из шкафчика книгу. Вот она, а вот этот символ, показал юноша на одну из иллюстраций. Это знак жрецов, знак поклонения солнцу. Так в Древнем Египте люди обозначали свою связь с Высшими Силами и свое служение Им.
Все верно, кивнул Нармер.
А еще это отличный талисман, продолжил ободренный юноша. Мистер Шельдман говорит, что мне грозит опасность, а я прочитал, что подобный символ служил еще и оберегом. И я подумал, что, если этот рисунок будет всегда на мне, то со мной не случится ничего плохого. Я мог бы его нанести на какую-нибудь материю: ткань, металл, дерево, но предмет может потеряться, татуировка же нет
И это справедливо, сказал Нармер. Только, Симон, подобный талисман эффективен, когда его сделает настоящий посвященный, в определенный день и час. Ты же, прости, еще юный неофит и не готов к исполнению подобных действий. Ты не выбрал ни времени, ни места, ни сезона для осуществления своего замысла. А работал просто по первому душевному порыву, с бухты-барахты. А это священное, сакральное, неторопливое действо. Ты читал хотя бы во время работы молитвы и заклинания?
Нет, опустил голову Симон.
Ну вот, поэтому твой рисунок не будет иметь никакой силы. Правда, для нас, твоих собратьев по служению, это знак твоей принадлежности к нашему сообществу.
Но это же хорошо?
Да, безусловно. Но в остальном это просто узор, конечно, выполненный совершенно.
Как хоть он у тебя получился? проворчал Шельдман. Ведь уколы тебя не берут. Почему краска закрепилась? А боль какая!
Боль я блокировал, как научил меня мистер Нармер, а краску я сам изготовил из натуральных компонентов. Отец научил меня готовить природные красители, без добавлений современных химикатов.
Какой замечательный у тебя был отец, с уважением проговорил Нармер.
Да, мой папа был настоящий художник, с гордостью проговорил Симон, он делал краски и чернила по технологиям прошлого, а я ему помогал.
Чудесно, сама Судьба тебя вела к магии, сказал Нармер, но, чтобы все закончилось в этой истории совсем хорошо, я дам тебе крем. Будешь им каждые два часа мазать свой рисунок, и он не причинит тебе беспокойства. А вы, мистер Шельдман, не принимайте все так близко к сердцу. Это очень хорошо, что Симон обозначил, скажем так, свою профессию. И если даже кто-то из непосвященных увидит на вашем консультанте этот рисунок, то ничего страшного не произойдет, а думают и говорят пусть, что хотят.
Да я тоже выше всяких сплетен и пересудов, но уж очень неожиданной была выходка Симона.
Мистер Шельдман, мистер Нармер, простите, я не подумал, что огорчу вас, сказал Симон. Опять я сделал глупость.
Думать надо, юноша, прежде чем совершать тот или иной поступок, наставительно изрек глава иерофантов.
Симон совсем сник.
Однако на сегодня, я думаю, хватит воспитательных мероприятий, улыбнулся Шельдман. Мир не рухнул, земля не сбилась со своей орбиты, и птички поют, как прежде, а посему приглашаю всех на вечернюю трапезу. Ирвинг сообщил, что куропатки сегодня особенно удались моим поварам.
Ужин прошел в дружеской атмосфере.