Шельдман был удивлен.
Что ты хочешь сказать?
Я думаю, ничего, ответил Бауэр. Послеоперационный бред. Такое бывает.
Доктора столпились возле Симона. Действие наркоза закончилось, нестерпимая боль окончательно вернула Симона к реальности. Датчики, подключенные к нему, нервно пищали и мигали.
Как ваше самочувствие, господин Меровинг? спросил профессор Бауэр.
Очень больно.
Бауэр кивнул, и девушка сделала Симону новый укол. И вдруг, словно судорога подбросила Симона. Аппаратура взвыла и замелькала в бешеном ритме. Лоб юноши покрылся потом.
Прфессор, зачем вы развелись с женой? лихорадочно спросил Симон. Ваша супруга, она не изменяла вам. Ее оклеветал ваш друг. Он вам завидует. Ваша жена плачет, она хочет к вам вернуться.
Профессор опешил.
Откуда вы знаете об этих неприятных событиях моей биографии? Вам рассказал мистер Шельдман? Бауэр был несколько обижен.
Нет, я просто знаю. Я вижу, ответил Симон.
Юноша повернул голову к женщине средних лет, которая занималась анестезией.
Ваш сын никуда не пропал, сказал Симон, он сейчас в США. Вы хотели, чтоб Дитрих стал врачом, но он желает быть артистом. Потому и сбежал из дома. Он через три дня свяжется с вами. У него все получилось, его взяли в бродвейский мюзикл, не ругайте его. Он вас любит.
Глаза суровой женщины-анестезиолога подернулись слезами.
Дитрих, прошептала она.
Бауэр нахмурился. Юноша, не обращая внимания на профессора, посмотрел на медсестру, ту самую молодую девушку, которая только что ввела ему обезболивающее.
А вы гоните своего жениха. Петер Флин наркоман. Он испортит вам жизнь, его не изменить.
Как вы узнали имя моего жениха? растерялась девушка. Мы держим наш роман в тайне. Но я действительно замечала, что с ним что-то не то.
Я знаю, я вижу, прошептал Симон.
Так, всё. Все разойдитесь, раздраженно проговорил Бауэр. Не видите, у пациента сильное возбуждение.
У Симона началась рвота.
Юноша, осторожнее, шов! воскликнул Бауэр.
Профессор держал шов руками, но Симон, не обращая внимания на светило медицины, повернулся к санитару, который помогал юноше.
Вы скоро станете врачом, хрипел Симон, захлебываясь желчью. У вас большое будущее. Через 20 лет вы прославитесь и получите премию за заслуги в медицине. Не прячьте свои работы под подушкой. Их должны видеть люди.
Юноша потерял сознание. Санитар вытирал губы Симону. Медсестра поднесла нашатырь. Симон слабо задышал.
Так-то лучше, пробормотал Бауэр. Значит, вы что-то пишете, Франц? обратился он к санитару.
Да, так, смутился Франц, я записываю некоторые мои наблюдения за состоянием больных.
Хорошо, зайдите ко мне вечером. Если мне понравится, что вы там создаете, я буду лично с вами заниматься.
Вам понравится, прошептал Симон, который медленно приходил в себя. Франц талантливый.
Симону было очень плохо, температура поднялась до 42 градусов, рвота перемежалась пророчествами, аппаратура поминутно выходила из строя. Никакие средства не помогали, чтобы снять боль. Шельдман вывел Баура в коридор. Профессор напрягся.
Мистер Бауэр, сурово проговорил Шельдман. Надеюсь, вы не забыли, что я владелец этой клиники. И я доверил вам моего человека, моего друга. Что происходит? У мальчика тяжелая, но не редкая ситуация. Подобные раны известны с античных времен. Старая добрая забава выпускать человеку кишки, а бывало, что в распоротый живот еще засыпали зерно, землю и даже битое стекло. И ничего, выживали. Я ожидал от врача вашей квалификации лучшего результата. Я требую ваших объяснений.
Бауэр снял запотевшие разом очки и протер их.
Ваш друг очень странный пациент, медленно проговорил хирург. На него абсолютно не действуют лекарства. Он вообще, если можно так выразиться, не поддается лечению. Успокоительные его еще больше возбуждают, антибиотики организм отторгает, при этом господин Меровинг каким-то образом умудряется вызывать сбой в работе оборудования. Мы даже операцию провели с трудом. Мальчик до конца так и не заснул, это была некая прострация, мы были вынуждены делать почти «по живому». Я это рассказываю вам, потому что вы все равно узнаете правду, к тому же, вы видели весь ход операции. Я не хочу стать жертвой интриг. Вы должны все узнать из первых рук.
Похвально. Продолжайте, я слушаю.