Опасаюсь, да отстранённо сказала княгиня, глядя прямо перед собой, словно никого не видя и не слыша. Опасаюсь.
Потом она подняла голову, взгляд её источал мороз.
Я больше не задерживаю вас, воеводы.
Когда воеводы ушли, княгиню вдруг затрясло. Зубы стучали по краю каповой чаши с мёдом, поспешно налитой и поднесённой невесткой. Потом её, наконец, отпустило, и княгиня разрыдалась. А варяжка сидела рядом, обняв её за плечи, и утешала, гладила по плечу.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
НАЧАЛО ИГРЫ
1
Соколко дурно переносил воду, поэтому с лодьи его пришлось сводить с уговорами и увещеваниями конь уросил, храпел и пятился, выглядел усталым, словно на нём всю ночь дворовый воду возил. Хотя какой на лодье дворовый Впрочем, какая-никакая нечисть на лодье должна быть, наверное. Подумав так, Несмеян озадачился и зарёк себе на будущее спросить у кого-нибудь из корабельщиков. У кормчего княжьей лодьи, с которой он сходил на берег сейчас, спросить было уже некогда. Ни ему самому, Несмеяну, ни кормчему Нечую. Хотя как раз кормчий-то должен знать он и по рекам ходил на лодье не раз, и на Волчьем море в прошлом году с Рогволодом Всеславичем изрядно солёной водицы похлебал.
На твёрдом бережку конь быстро освоился, и взбодрился, уже вскоре Несмеян вскочил верхом и поехал вверх по Боричеву взвозу, провожаемый глазами корабелов, дрягилей с вымола, торговцев, калик и просто досужих зевак.
В Киеве Несмеяну доводилось неоднократно бывать и ранее. Ещё во время достопамятного похода на торков семь лет тому. Да и раньше тоже. Ещё когда Всеслав Брячиславич был совсем юным князем (только-только ещё сел на полоцкий престол после смерти отца), а он, Несмеян ещё не гриднем, а совсем зелёным отроком при князе. Всей чести и величания только и было, что его отец привёз Брячиславу Изяславичу весть о рождении сына, а он, Несмеян, родился в один день с Всеславом.
Киев с тех пор (хоть с торческого похода, хоть с юношеского быванья) изменился не сильно.
Прибавилось домов на Подоле и Оболони, прибавилось церквей, которые золотыми головами подымались над городскими стенами и на Подоле, и на Горе. Несмеян при виде их только дёрнул усом вспомнился Полоцк, над которым тоже высилась каменная громада Софии, заложенной ещё Брячиславом-князем. Теперь, когда Всеслав Брячиславич был в полоне, новогородский князь настоял, чтобы княгиня Бранемира дозволила освятить пустеющий собор и проводить в нём службы.
Впрочем, ни епископа, ни кого иного из киевских да новогородских пастырей княгиня в Полоцк не пустила всё равно в городе есть-де софийский протопоп Анфимий, вот пусть он в соборе службы и правит.
Он и правил. Хотя ему, Анфимию, с каждым годом делать это становилось всё труднее старик помнил ещё князя Брячислава, молодым помнил.
Ладно.
Дай срок, воротим князя из полона на престол, тогда и посчитаемся с христианами полоцкими Несмеян отлично помнил, через кого пал перед Ярославичами Менск, а значит и через кого погиб его тесть.
Иной раз казалось, что с тех пор невестимо сколько лет прошло. А на деле и полгода-то едва миновало, в эту зиму Менск пал, и на Немиге в эту зиму бились, как раз полгода назад.
Брячиславль двор был в Русской земле не один. Опричь того двора в Берестове, где сейчас сидел под стражей пленный полоцкий князь, был ещё один двор, поменьше около самого детинца, на Киевой горе, у Боричева взвоза.
Туда Несмеян и ехал.
Ворота двора оказались закрытыми и это было странно. Кто ж на богатом дворе днём ворота на запоре держит. Несмеян придержал Соколка, оглядел ворота и высокий бревенчатый заплот испытующим взглядом, словно прикидывая, сможет ли он через него перелезть и сколько это займёт времени.
Заострённые полуторасаженные пали заплота глядели хмуро, словно говорили: «Ну-ну, попробуй». Где-то в глубине двора над заплотом возвышалась гонтовая кровля терема. И тихо было на княжьем дворе. Не лаяли собаки, не было слышно голосов челяди, только едва ощутимо тянуло дымом из очага. «Небось, там слышно как мухи летают» ехидно подумал про себя Несмеян. К кому относилось его ехидство, он пока что и сам не знал, хотя и понимал, что такое неспроста.
Подъехал ближе, примерился к воротам кулаком, но передумал тяжёлые плахи, туго стянутые железными полосами и пробитые заклёпками, внушали уважение и лёгкий трепет. Мало не крепостные. Кулак отобьёшь. Стукнул рукоятью плети. Подождал несколько мгновений и стукнул ещё раз.