Тут плавным жестом указал на затихший зал.
Ольга заговорила, но Ларенчук уловил лишь часть ее речи учится в Литературном институте, врач даже эти отрывки с трудом прорвались сквозь негодующее шипенье Пуськова.
Да как они смеют!!! Как можно выпустить на сцену самозванку! Они совсем совесть потеряли!
Я вам скажу так она проплачена. Даже не проплачена, а ну вы понимаете вы только посмотрите на нее. Разве порядочная женщина будет так стоять? А так идти будет порядочная женщина? Нет, и еще раз нет! Порядочная женщина никогда не будет так вот себя вести! Это позор для всех порядочных женщин!
Ничего, ничего, ничего, ничего гудел себе под нос, как заведенный, Пуськов. это все ничего. Это происки Запада. Я вас уверяю это все происки Запада. Проклятые капиталисты хотят развратить нашу молодежь и отвернуть ее от истоков самой настоящей, чистой и глубокой моей поэзии. Да, я согласен с вами эта самая как ее Акинина проплачена. Это абсолютно точно.
Ларенчук развернулся всем корпусом так что жалобно заскрипело кресло и, сдерживая себя изо всех похмельных сил, начал.
Если ты еще раз, как тебя там, пИсатель, оскорбишь
Погоди!!! Пуськов не обратил на него никакого внимания погоди!!! Сейчас второй и третий номер объявят!!!
Но Жужник, в мгновение ока превратившись из завсегдатайки салонов в пропитую базарную торговку, впилась в Петра взглядом, полным такой ненавистью, что тот осекся.
Да как ты смеешь так разговаривать с Михаилом Палычем? Ты, ничтожный червяк
Малиновская смертным голосом проговорил Михаил Палыч. Какая-то Малиновская. Кто такая Малиновская? Кто ее звал, эту Малиновскую? Откуда она вообще вылупилась, эта самая Малиновская?
Да вы посмотрите, посмотрите, вы только поглядите, как она стоит? Ну как она стоит? Разве так стоят порядочные женщины? Нет, вы мне скажите разве порядочные женщины так стоят?
Жужник бросила негодующий взгляд на Петра и плотно уселась на своего конька.
Я вам говорю эта точно через постель свою премию получила. И второй номер тоже через постель. Именно через постель, как же еще
Второй номер мужчина умирающим голосом сообщил Пуськов. Но Жужника это не остановило.
А какая им разница мужчина, женщина? Да где вы там женщин увидели? Порядочных женщин? Ну ничего, я им покажу как это премии раздавать, они у меня получат. В следующем году вы совершенно точно завоюете и первое, и второе, и третье место а они еще на коленях к вам приползут и будут упрашивать, чтобы вы его взяли. Нет, посмотрите, вы только посмотрите
Жужник вытянула шею с неописуемым выражением ехидства, любопытства и восторга на лице а на сцене, действительно, творилось что-то непонятное. И трое луареатов, и ведущий с Рачуком жались растерянно ближе к занавесу, а середину сцены занял очень брюхатый, очень злой и очень пьяный мужчина. Он овладел микрофоном и оглушительно рявнул в зал.
Вранье! Это все вранье! Кто такая Акинина? Покажите мне ее. Эта? Ха-ха-ха. Внимание, господа и эти. Дамы. Первое место я присудил Малиновской. Мы присудили Малиновской. Ясно? Всем ясно? Я сказал первое место заняла Малиновская. Жюри, кюри, хери тоже мне, пижоны. Вы посмотрите, какая юная дарование. действительно, очень юная девушка стояла, хлопая глазами и даже это недоразумение не могло уменьшить ее ликующей радости И что? При чем тут Акинина?
Веселье набирало обороты. Пуськов с Жужником ликовали и орали уже в полный голос позор! Подстава! Подмена! По залу волнам ходил ропот поэты перемывали кости бедной троице, стоящей как на эшафоте. К пьяному пузану мчались четыре охранника он принял было боксерскую стойку, но был быстро скручен, приподнят и унесен.
Концерт как понял Петр окончен, окончательно и бесповоротно.
На сцене появились фрачники со скрипками, но творческий народ уже не мог сосредоточится на музыке по залу гулял, как отделенный шум прибоя, ропот. Лауреаты растворились в полумраке рядов.
Жужник фыркала рассвирепевшей кошкой и бросала на Ларенчука такие взгляды, что, будь он меньше расстроен, он бы оказался испепеленным на месте. Пуськов сидел, как окаменевшее олицетворение скорби. Во взглядах, которыми он иногда одаривал соседей, читалось да, кругом интриги, подлость, гадость и гнусь. Награды получают недостойные ничего подлецы, а мы, гении, должны питаться крохами с их стола. Что делать, такова жизнь любого гения.