Пуськов отчего-то волновался и, предупреждая взрыв негодования своего секьюрити, пихнул его локтем в бок.
Да пошутил я выпьем и снова нальем ты только там не потеряйся хорошо?
Они уже миновали тяжелые двери с затертыми до золотого блеска ручками, кивнули охранникам, которые подозрительно просканировали взглядами всего Ларенчука от круглой физиономии до нечищеных ботинок и двинулись к вешалкам.
Народ в Доме литераторов собрался Ларенчук сразу это понял очень интересный. В фойе, на нескольких ступенях невысокой лестницы, вокруг квадратных колонн с афишами, на второй лестнице широкой, парадной, уходящей на второй этаж толпились поэты. Именно поэты, поскольку пояснял плакат на входе сегодня был, оказывается, Всемирный день Поэзии.
Ларенчук крутил головой, ища вход в буфет и удивляясь, отчего поэты представлены в основном дамами далеко за пятьдесят и седовласыми крепышами всех пород? Впрочем, среди снегами сверкающих шевелюр то и дело вспыхивали веселенькими солнечными зайчиками лысины.
Одна такая лысина, спортивным шагом минуя Ларенчука, сняла пальто, обнаружив зеленый вельветовый костюм, и стала перед зеркалом поправлять воротник водолазки и делать какие-то странные движения руками, поправляя несуществующие волосы.
Ларенчук оценил странный юмор незнакомца и уже открыл рот, чтобы сказать что-нибудь приличествующее случаю и смешное, но его опередили.
Пусев. Пусев. Пусев, ты, что ли? раздалось у Ларенчука за спиной и где-то в районе поясницы. Обернувшись, Петр увидел каракулевую шапочку, неуместную в теплом помещении, солидные щеки, вздрагивающие от нервного тика и жиденькую татарскую бородку.
Пусев а это, оказывается, был лысый в вельвете в мгновение ока оказался рядом и встал так близко, что у бородатого щеки стали прыгать попеременно и рот пополз в сторону гримасой ненависти.
Ну что, Пусев, ты мне скажешь в лицо все, что писал? Ну, говори.
Пусев посмотрел направо. Оценил Ларенчука и ухмыльнулся. Посмотрел налево оценил охрану и с досадой потер подбородок. Посмотрел назад старушки всплескивали руками, целовались и ахали, старички стискивали друг дружку в объятьях и энергично трясли руки.
Рвокотный, ты, никак? Повторю, конечно. Давай только не здесь. Все-таки мероприятие. А ты ж захочешь меня ударить, не так ли? Подожди меня на улице, когда все закончится, отойдем в сторонку и поговорим. Обещаю, Рвокотный.
Поговорим я с тобой так поговорю
Тут Рвокотный встал и оказался на полголовы выше Пусева. Правда, Пусев был коренаст и под вельветом угадывались наработанные мускулы, а у Рвокотного кроме роста да скачущих упитанных щек были только плетеобразные руки да угловатые плечики клерка но смотрел он свысока. Иначе бы и не получилось.
Пусев оценил демонстрацию ухмылкой гнусной ухмылкой, надо сказать, Ларенчук в свое время за такие ухмылки вышибал зубы, дробил челюсти и ломал носы. Рвокотный затрясся и тут же перед ним возникла маленькая чуть выше, чем по пояс крепко сбитая бабенка. Она обняла своего ненаглядного за талию и прижалась внушительной грудью к локтю. Рвокотный вздернул бородку. Пусев, которого вся ситуация, похоже, хорошенько рассмешила, пожал плечами, и, сунув руки в карманы, удалился неторопливой походочкой все вместе на заняло и минуты.
Ларенчук покрутил головой, удивляясь про себя однако, поэты, возвышенные души, трепетные мотыльки, но еще немного и вцепились бы друг другу в глотки.
Лысина Пусева уже затерялась в толчее. Рвокотный сидел с перекошенной физиономией, налитый страшной краснотой, промокший от пота, косил в сторону. Верная подруга пыталась его утешить, вдавливая вздыбленный бюст в его руку.
Однако надо было что-то предпринимать. Пуськов где-то потерялся. К Рвокотному было страшно подходить.
И Петр, сунув руки в карманы, чтобы придать себе уверенности, двинулся вверх по лестнице.
На втором этаже Ларенчук наметанным взглядом определил стойку, возле которой кучковались люди и прямым курсом направился к ней. Увы, его ожидания не оправдались в буфете продавались только бутерброды с бледной осетриной и маленькие бутылочки колы, гадости, вбиваемой рекламой в сознание россиян в былые времена Ларенчук избавлялся этим напитком от накипи в чайнике. Спиртного не было.
Был книжный развал больше половины которого занимали похожие друг на друга сборники с белой обложкой и пересекающей ее трехцветной видимо, намек на флаг лентой. Этих сборников было много и их никто не покупал.