Цепочка этих химических соединений, потому как эти гремлины не что иное, как неправильно функционирующие в мозгу химические элементы, образовалась в конце 1960-х годов, растянувшись до настоящего времени. Эта длинная и искромсанная цепочка представлена демоническим послужным списком моей трудовой биографии.
Я работал охранником, корректором, учителем в школе для взрослых, дворником, официантом, билетёром, плотником, диск-жокеем в баре и на радио, фотографом и упаковщиком в супермаркете. После того, как меня исключили из университета, я отслужил рядовым в армии США. Это была наихудшая работа в моей жизни.
Лучшей работой была должность новостного репортера и радиоведущего в Айове и Калифорнии. Работать в прямом эфире мой талант номер один. Занятие, для которого я был создан, за исключением одного аспекта я не в состоянии выносить продолжительный стресс. Я мог сдерживаться какое-то время. Может, несколько месяцев, иногда даже лет. Но, в конце концов, пробка не выдерживала и с громким хлопком вылетала из бутылки моей сдержанности, давая волю охваченным гневом гремлинам.
Потом я или сам бросал работу, или меня увольняли, или же происходило и то и другое одновременно. При этом ни бывший работник ни бывший работодатель так толком и не понимали, что же произошло на самом деле.
С последней работы на радиостанции меня уволили в 1999-м году после конфликта с комментатором новостей из-за того, как следует правильно произносить название пригорода Чикаго Десс-Плейнс. Так как я сам родом из Чикаго, я сказал ему, что правильно произносить это название: "Десс-Плейнс". Несмотря на это, он вышел в эфир с каким-то странным французским акцентом, и я назвал его лягушкой. Я не знал, что его предки были родом из Франции.
Свою последнюю работу я потерял в обычном для меня эффектном стиле в ясный осенний день в 2009-м. Это была работа в компании «Тестинг Анлимитед», офис которой располагался в конце улицы, где я жил в Фокс-Лейке, штат Иллинойс, еще одном пригороде Чикаго. Эта должность попадала под квалификацию «неполная занятость/нерегулярная», что означало, что я не мог претендовать на соцпакет и пособие по безработице, а также работал лишь шесть-восемь месяцев в году. Иногда на протяжении недель я не знал, в какие именно дни мне нужно будет выйти на работу и на сколько часов в день. Меня это устраивало. Эта работа не предоставляла мне никаких гарантий безопасности, и, хотя отсутствие надежности само по себе скверно, но идея сменить эту работу на какую-то получше казалась еще ужаснее.
Широко улыбаясь, менеджер называл наше занятие интеллектуальным эквивалентом рытья траншей. Группа, состоящая из сотни таких как я, все с университетским образованием за плечами, усаживалась на раскладных стульях, по двое у каждого стола, оснащенного компьютером, клавиатурой и мышкой. Наша работа состояла в оценивании тестов начальной школы. Иногда в них попадались абзацы с описанием любимых питомцев, а порой мы оценивали целые сочинения о том, как ребенок провел летние каникулы.
Последняя траншея, которую я вырыл для этой компании, заключалась в вопросе правильного написания слова «кот». Инструкции, выданные нам перед началом проекта, были предельно просты: «кот», написанное без ошибок, получало два балла. Если же написание было близко к правильному, например, «кат» или «кет», за него ставили один бал. За всё остальное ставили 0.
Но родители одного ребенка потребовали перепроверить его оценку, апеллируя к тому, что к-р-о-т может стать добычей, на которую охотится к-о-т. И что крот это тоже зверек, у которого есть четыре лапы и хвост, и поэтому заслуживает одного балла. К тому же, они схожи в написании и во внешности, если не смотреть на крота прямо, и, если он окажется достаточно крупным.
Управление по делам образования в штате стало на сторону родителей, благодаря чему общее правило, состоящее из двух простых предложений, превратилось в запутанную инструкцию, занимающую пять страниц. Нам приходилось проверять 6 работ в минуту, 360 в час, 2 700 за восьмичасовой рабочий день. У нас было два перерыва по пятнадцать минут и один получасовой, чтобы пообедать. Компьютер контролировал нашу работу с беспощадной точностью.
После месяца работы со всеми этими словами: «кот», «крот», «скот» и «друг» (1 балл), моя концентрация снизилась, что отразилось на скорости и точности работы, и, как следствие, породило множество внутренних страхов. Поэтому я решил ставить перед собой производственные задачи и отмечать прогресс новой галочкой на листике-наклейке после каждой выставленной оценки.