А если и к ней, что из этого? спросил я тоном единственного, да и то неблагополучного ребенка.
Мать вскипела, выпустив из-под утюга облачко пара:
Совести у тебя нет, встречаешься с женщиной, которая в два раза старше тебя.
В ответ я фыркнул:
Ну, мать, это уж ты загнула! Всего лишь пять лет разницы. Я отнес на кухню хлеб и возвратился в комнату, обставленную в соответствии с достатком рядовой семьи. И чем она тебе не угодила? Лена заместитель директора научно-исследовательского института и вообще: умная, интеллигентная и вполне порядочная женщина.
Стерва она порядочная, мать на секунду перестала гладить. Помяни мое слово, эта Цирцея женит тебя на себе.
Я рассмеялся:
Никогда! Лена типаж женщины, неспособной размениваться на стирку рубашек, носков, а уж тем более пеленок. У нее цельная натура человека, который стремится к верху благополучия и считает главным в своей жизни прочное место и всеобщее поклонение. Я притворно вздохнул: Нет, не быть мне мужем новоявленной Цирцеи. Так где мой новый свитер?
Мать махнула на меня рукой, как на обреченного.
В твоей комнате в шкафу на антресолях.
Я зашел в ванную, вымылся до блеска, тщательно выбрился, потом в коридоре перед зеркалом стал сушить феном волосы.
Я вообще-то парень ничего себе, не урод. Женщины, правда, на улице не оглядываются. Но при встрече и не отворачиваются. Глаза карие, нос с горбинкой, подбородок твердый, драчливый. Фигура тоже нормальная. Конечно, до Аполлона далековато но качаюсь помаленьку.
Мать все еще ворчала:
Подстригся бы. Перед людьми стыдно. Ты же не артист.
Тем не менее творческая личность, парировал я. Художники, писатели, ученые и прочие неординарные члены нашего общества все носят длинные волосы.
Ну не все, положим. Догладив белую сорочку, мать повесила ее на спинку стула. Я тут же подхватил рубашку и надел.
Маман, не будем мелочиться, сказал я, продолжая прерванный разговор, и с трудом пропихнул в петлю пуговицу манжета. Выдающиеся личности всегда отличались эксцентричностью.
Но ты-то, зудела мать, мало чем проявил себя в интеллектуальном плане, однако пользуешься привилегией людей неординарных.
Занятый собой, я вяло отвечал:
Ничего, я еще молод, успею стать знаменитостью.
«Впрочем, мать права, подумал я, расчесывая густые черные волосы, кольцами спадавшие на плечи. Надо подстричься. На службе затюкали подстригись да постригись, говорят, похож на пуделя с этикетки собачьих консервов. К тому же, начиная с завтрашнего дня, придется поработать на новом месте, с новыми людьми встречаться. Несолидно как-то Доверия не будет. Да и признаться, надоело мне возиться с прической: когда становится жарко или когда собираюсь принять душ, приходится стягивать сзади волосы резинкой.
Ладно, сказал я, заканчивая перепалку с матерью. Уговорила. Завтра же подстригусь!
Я прошел в свою комнату, извлек из шифоньера целлофановый пакет, вытряхнул мохнатый серый свитер с разноцветными полосками на груди и рукавах и взглянул на часы. Десять минут восьмого. Прошло достаточно времени, чтобы соблюсти приличия: не показаться назойливым. Я надел брюки, влез в свитер, придирчиво оглядел себя в зеркало и остался доволен комплексной подготовкой к выходу в свет. Прихватив из второго тома Вальтера Скотта своей заначки несколько купюр различного достоинства, вышел из дому.
Еще одна пробежка по магазинам и в руках у меня бутылка сладкого шампанского и коробка конфет.
Душа пела «Сердце красавицы»; я поправил воротничок рубашки, одернул свитер так сказать, последний штрих и очень медленно, дабы не предстать перед дамами потным и запыхавшимся, стал подниматься на верхний этаж.
Казанцева Елена Сергеевна, одинокая двадцативосьмилетняя особа, переехала в наш старый дом сравнительно недавно, полтора года тому назад. Познакомился я с ней десять месяцев спустя, совершенно случайно. Лена купила стиральную машину и стояла с ней у подъезда, не зная, что предпринять. Тут подвернулся я, и Лена попросила отнести покупку к ней домой. Взвалив машинку на плечи и не подавая виду, что она сделана словно из свинца, я довольно бодро попер ее на пятый этаж. В уютной квартирке Лены распаковал агрегат и установил его в указанное место, за что меня угостили кофе и приготовленными на скорую руку сандвичами. С тех пор Лена дружбу со мной не теряла, звала, когда требовалось забить гвоздь, починить розетку, утюг, да и мало ли для каких нужд может пригодиться в хозяйстве мужчина. Но однажды, занятый очередной безделицей, я задержался дольше обычного, мы немножко выпили, и я остался ночевать. Потом я не раз исполнял свое истинно мужское предназначение, чем и вызывал недовольство родителей, которые обо всем догадывались, но пока помалкивали. Лена не принимала меня всерьез, ей нужна была птица более высокого полета. Она говорила, что делит со мной ложе только в силу физиологической необходимости. Конечно, такое потребительское отношение задевало мою мужскую честь, но тешило тщеславие: обладать такой женщиной, как Лена, мечта любого мужчины.