Чуть больше спичечного коробка, где-то пять на семь, в полиэтиленовом чехле её хранит, где конкретно прячет я не знаю.
Интересно, интересно Солохон Абрамович.
Терновский изучает узелковое письмо, нитки вытаскивает из одежды и тренируется, с чего читает я не знаю, но каждый день между ужином и отбоем постоянно лежит на кровати и вяжет эти узелки.
Значит опять за своё взялся, значит мало ему двух изоляторов, понятно, что ещё интересного?
Ну и самое главное, Шведов начал малолеток учить азбуке Морзе, они ему чай и курево несут, а он им в уши вкручивает по полной программе за ценности свободы и светлого будущего.
Много народу к нему ходит учиться?
Нет, пять или шесть человек, но если Шведова не изолировать, то количество желающих поучиться азбуке Морзе увеличится.
Да-а, вот времена настали Солохон Абрамович, теперь в цене знания, давно ушедшие в историю.
Ну а чего вы хотели Антон Сергеевич? В центре наверно видеокамер больше, чем исправленцев, дроны по периметру и в локалках летают, на работу сопровождают, на работе за всеми смотрят, а это помимо отдела режима, конвоя, ну и Вас соответственно.
Время высоких технологий идёт неизбежно вперёд.
Это верно, современная цензура работает на сто процентов, поэтому исправленцам и приходится возвращаться к старым методам общения между собой и с волей. Тут ваши прослушки, глушилки и прочие электронные средства контроля Антон Сергеевич бессильны. В цене теперь листок бумаги, карандаш и «ноги», кстати, что на счёт моей зарплаты, то есть премии?
Всё нормально, ты же знаешь, что за успехи в оперативной работе премия один раз в квартал начисляется, так что не переживай, мы тебя не забыли. А что у нас с Павловым, ты смотришь за ним?
Павлов не дурак, старается никуда не лезть, работает хорошо, не переживайте, он у меня на особом контроле.
Ну и отлично, ещё есть информация?
На сегодня это всё.
Гозберг чихнул и два раза подмигнул правым глазом Ковалёву, который, зная этот их секретный знак, достал ручку и листок бумаги. Гозберг написал: «Антон Сергеевич, мне бы откосить от работы, замолви словечко у нарядчиков». Ковалёв ответил: «Ты же знаешь, что от работы закосить нельзя, начальник за такие поблажки тут с любого шкуру снимет, если успеешь до развода, то в медсанчасть сходи, это если температура будет».
После этого Ковалёв быстро поджёг листок зажигалкой и сжёг его в пепельнице. Гозберг знал, что это было бесполезно, так как сейчас конец года и нужно было перевыполнить план, но попытка не пытка, а за спрос не бьют в нос.
Антон Сергеевич, легенда сегодня какая?
Скажешь, что просто избили, прапорщик Алексеев в курсе, там, где надо, слух запустит, отпустили тебя только по одной причине, так как к концу года нужно выполнить план строительства объектов, каждый исправленец на счету, а так как нарушение у тебя несерьёзное, то тебя и отпустили, понял?
Понял. сказал Гозберг и прихрамывая, держась за спину, вышел из кабинета с измученным лицом, естественно, как того требовала легенда.
Глава 2. 07 часов 00 минут
Гозберг торопился в столовую, так как нужно было успеть приложить руку к сканеру и пикнуть браслетом, чтобы не было нарушения правил внутреннего распорядка. Как опоздавший, он прошмыгнул через толпу и недовольное бурчание исправленцев, отметился ладонью на сканере при входе, пиликнул браслетом и зашёл в столовую.
Его отряд уже сидел за столами и неторопливо ел. Дневальные столовой разносили на разносах чашки с едой и аккуратно расставляли их на столы. Гозберг снял верхнюю одежду в гардеробе и не торопясь пошёл к своему отряду, поглядывая по сторонам на исправленцев и видеокамеры на потолке.
Он очень любил жаренные колбаски, которыми сегодня кормили. Проходя мимо уже накрытых столов, он незаметно, по одной, быстро «брал» колбаски из чашек и складывал их в карман куртки, в котором был, уже заранее приготовленный, полиэтиленовый пакетик. В общем, пока он шёл к своему столу, в кармане оказалось восемь колбасок. Неплохо, значит руки ещё всё помнят, значит не деградирую. Гозберг сел за стол и начал завтракать.
В столовой, как обычно, была жара, многие снимают куртки и сидят в футболках, администрация это разрешает, так как народ в исправительном центре разный и многонациональный, от субтропиков до крайнего севера. А кто-то, наоборот, принимает пищу в верхней одежде и таких администрация наказывает, так как это всё-таки не культурно.