– Он ведь даже не джентльмен, – возмущенно продолжал Клемент. – У него нет герба, и, говорят, его отец был...
– Ладно, Клемент, – перебил его Ральф, не желая продолжать опасный разговор. – Если он едет сюда, как положено христианину, мы должны принять его должным образом. Спуститесь в зал и попросите хозяйку принять его с такой же любезностью, с какой он будет вести себя.
– Мне это совсем не нравится, хозяин, – что-то тут неладно.
– Собери всех слуг и предупреди, чтобы они ждали наготове.
– Если он приехал с угрозами, то ему не поздоровится.
– И не забудь извиниться за то, что я не могу принять его сам.
– Мудрый пастух боится смирных волков.
– Иди же, Клемент, и перестань ворчать, – сердито приказал Ральф. – Не беспокойся, я буду остерегаться этого смирного волка. Иди, иначе он окажется в зале раньше, чем ты успеешь спуститься.
Клемент вышел, продолжая бурчать себе под нос. Клем, помедлив на пороге, повернулся к Ральфу:
– Отец прав, сэр, вы же знаете. Должно быть, Макторп слишком уверен в себе, если осмелился приехать без охраны.
– Все, что мы можем сделать – это невежливо обойтись с ним, – ответил Ральф. – По крайней мере, молчи, если ничего не знаешь.
– Я только догадываюсь.
– Макторп тоже. Пусть каждый думает то, что ему захочется. Ступай, помоги своему отцу.
Оставшись один, Ральф поразмыслил о причинах визита Макторпа. Он ожидал этого визита раньше, думал, что Макторп приедет с большим отрядом, угрозами и бранью. Неужели он не знает, кто выпустил овец? Очевидно, визит – очередная наглость Макторпа. Значит, Клемент прав: Макторп – это волк, которому никогда нельзя доверять.
Макторп вошел, неприятно усмехаясь, принеся с собой ощутимые миазмы грязи и пота. Ральф, брезгливый и чистоплотный человек, поморщился от этого запаха, как лошади фыркают, почуяв запах свиней.
– А, мастер Морлэнд, так вы еще в постели! Как только я услышал о вашем несчастье, сразу решил навестить вас, как и полагается доброму соседу, и посмотреть, насколько плохо ваше дело. Что это у вас с рукой? Сломана? О, как неприятно!
– Лошадь сбросила и подмяла меня, – объяснил Ральф. – С вашей стороны было очень любезно приехать.
– Совсем нет, – ответил Макторп, а затем таким же формально-вежливым тоном продолжал: – Это не любезность, просто любопытство. – Улыбка соскользнула с его лица, как ящерица соскальзывает с камня, и он выслал слуг из комнаты суровым, повелительным жестом, которого никто не осмелился бы ослушаться. Макторп оглядел Ральфа холодным и оценивающим взглядом торгаша. – Я хотел посмотреть, как вы поведете себя при встрече. И что же я вижу? Убедительное зрелище. Во-первых, слуг в зале, домашних, опечаленных несчастным случаем с их хозяином. Во-вторых – самого хозяина, лежащего в постели – бледного, но бодрого. Неплохо сыграно. Вы когда-нибудь бывали в театре? Конечно, нет – вы слишком молоды, а театры закрылись много лет назад. Вы согласны со мной?
– По поводу ваших замечаний о театре мне нечего сказать, – ответил Ральф.
Лицо Макторпа исказила волчья ухмылка.
– Мудрый ответ. Замечания по такому щекотливому вопросу следует хранить при себе, особенно если посетитель – мировой судья, обеспокоенный нравственностью своих людей.
Ральф вспыхнул, услышав слова Макторпа о «своих людях», но придержал язык. Ничто в поведении Макторпа не указывало, что он знает виновника – только подозревает его. Однако следующие слова посетителя разрушили эту хрупкую надежду.
Макторп прищурился и деловым тоном проговорил:
– Итак, Морлэнд, вы пренебрегли моими предостережениями – не вмешиваться в мои дела. Вы вмешались, и довольно ощутимым, я бы даже сказал, дорогостоящим образом. Сорок овец разбрелись по полям, и сам черт не в состоянии собрать их в стадо.